Гарри поднялся на ноги и стянул с себя маску кетчера.
— Говорю тебе, должны же существовать какие-то правила, чтоб вот так вот, как кегли в боулинге, не швыряли и не катали по полю за здорово живешь старших по возрасту.
— Разойдись! — прокричал арбитр.
Когда Сьерра направилась к скамье, на которой сидели игроки из ее команды, она услышала голос Каролины.
— Мама! Мама!
Она повернулась и посмотрела на верхние трибуны, махая рукой. Сердце ее болезненно сжалось, как только она увидела Алекса, сидящего на трибуне рядом с Каролиной. Откуда он взялся?
Ее последняя подача в игре прошла как в тумане. Она следила за трибунами. Алекса она не видела шесть месяцев и уже два месяца не говорила с ним. Сердце ее лихорадочно билось. Ладони вспотели.
Ей стало стыдно. Неужели он не мог заскочить к ним домой? Нет же! Ему нужно было прийти на игру одетым с иголочки, будто только что сошедшим с глянцевой обложки дорогого мужского журнала, и увидеть ее в выцветших, заляпанных грязью и пятнами от травы джинсах. Лицо без макияжа. Волосы растрепаны. Под ногтями и в зубах грязь после такого «полета». Прекрасное выбрал времечко, нечего сказать. Сьерра смахнула прядь волос с глаз.
— Все нормально? — спросил Дэннис, взяв ее за руку.
— Алекс здесь.
— А я все гадал, кто же тот мужчина рядом с Каролиной.
— Ты не заметил случайно, когда он пришел?
— Примерно за две минуты до того, как ты вступила в игру.
— Великолепно, — пробормотала Сьерра, представляя, как она, должно быть, выглядела, когда протащила бедного Гарри по земле.
Дэннис посмотрел на трибуны.
— Клэнтон знал о том, что он придет?
— Даже я не знала. — Сьерра медленно втянула воздух в легкие и с шумом выпустила его сквозь плотно сжатые губы, пытаясь утихомирить дико скачущий пульс. — Пни меня, если я расплачусь, Дэннис. Пни меня как следует.
— Только посмей заплакать, и я отвезу тебя в кутузку.
Сьерра рассмеялась.
Команда собралась в круг для приветствия «Лютеран», с которыми они играли.
— Мы потеряли всего две пробежки, — возбужденно заговорил Клэнтон, когда Сьерра обняла его за плечи. — Мы обыграем их…
Она поняла, что Клэнтон заметил отца, потому что сын внезапно напрягся.
— Все хорошо, — мягко произнесла она.
Алекс шел к ним, держа Каролину за руку. Он смотрел вперед и только на сына. Сьерра не удостоилась и мимолетного взгляда.
Он похудел, как, впрочем, и она сама, за последние шесть месяцев, отметила про себя Сьерра. На пятнадцать фунтов, если быть точной. Хорошо еще, что только в «нужных» местах.
— Пойду помогу Дэннису завершить игру, — бросил Клэнтон и хотел было ретироваться.
Сьерра крепко держала его за плечи:
— Не пойдешь.
— Мне нечего ему сказать.
— Тогда послушаешь, что скажет он.
Подойдя ближе, Алекс не мог не заметить, что мать и сын разошлись во мнениях. Все же он посмотрел на нее. Глаза прищурены, взгляд подозрительный. О чем он сейчас думает? Он остановился перед ними, скользнул взглядом по ее всклокоченным волосам, пыльной футболке, перепачканным штанам, потрепанным кроссовкам. Лицо Сьерры запылало.
— Неплохой удар, — выдавил он.
— Спасибо, — сказала Сьерра. Ощущение было такое, будто ее только что уволили.
Отдав должное вежливости, Алекс посмотрел на сына:
— Ты хорошо играл, сынок.
Клэнтон промолчал. Сьерра увидела, как лицо Алекса передернулось. Но не от гнева, а от боли. Он выглядел уязвимым как никогда. Сьерра не знала его таким.
«Господи, пожалуйста, не дай Клэнтону произнести жестокие слова. Пожалуйста».
Клэнтон стоял рядом с ней, напряженный и безмолвный, — маленький защитник матери.
— Что скажешь, если я приглашу тебя пообедать со мной? — спросил Алекс.
Клэнтон издал короткий смешок и запальчиво посмотрел на отца.
— Команда в полном составе идет в пиццерию, — холодно сообщил он и отвел взгляд в сторону.
— Почему бы тебе, Алекс, не присоединиться к нам? — неожиданно для себя выпалила Сьерра.
Клэнтон метнул на мать такой взгляд, что, пожалуй, даже вековой дуб сморщился бы и зачах.
— Он не играет в бейсбол, — резко бросил Клэнтон. Снова посмотрел на Алекса. — Он лишь заигрывает с другими женщинами.
Лицо Алекса стало пунцовым.
Сьерра не знала, смущен ли он или вот-вот готов взорваться от ярости.
— Ты такой болван, Клэнтон! — рассердилась Каролина, губы ее задрожали.
— Заткнись! Что ты вообще знаешь?