— Уж точно больше тебя! — заверила Каролина, голубые глаза которой наполнились слезами. — Элизабет сказала… — Она запнулась, бледнея при виде изменившегося выражения лица брата.
— Предательница!
Сьерра почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. Так вот куда Алекс водил дочь по субботам? На свидания с любовницей?
Клэнтон шагнул в сторону сестры:
— Почему бы тебе не переехать к ним, ты, маленькая…
— Достаточно, Клэнтон, — оборвал его Алекс, в голосе которого зазвучали металлические нотки. Он не смотрел на Сьерру, чему та была весьма рада. Меньше всего ей хотелось, чтобы Алекс увидел, как больно ей было слышать, что Каролина проводила время с Элизабет Лонгфорд. — Тебе пора научиться принимать жизнь такой, какая она есть.
— Я не обязан ничего принимать, и меньше всего тебя. Ты изменник и лжец, и я бы очень хотел, чтобы ты и твоя подружка умерли!
Клэнтон сорвался и побежал к Дэннису и остальным членам команды.
— Мама? — пролепетала Каролина, по ее щекам бежали слезы.
— Я пойду за ним, — тихо проговорила Сьерра, страстно желая убежать, пока не ляпнула какую-нибудь глупость или не сболтнула чего-то, о чем ей придется потом горько сожалеть. Она направилась в сторону своих товарищей по игре, глотая горькие слезы.
— Мама! — закричала Каролина. Она пошла было за Сьеррой, но Алекс держал ее. — Отпусти! — всхлипнула она, вырвала руку и побежала за матерью. — Ты сердишься на меня, мама? — рыдала девочка. — Ненавидишь меня?
— Нет, — с жаром отозвалась Сьерра. Опустившись на колени, она притянула дочь к себе и поцеловала в макушку. — Просто мне бы очень хотелось, чтобы все было по-другому.
— Я не хотела обижать тебя. Я лишь разочек говорила с ней. Я…
— Тише-тише, я тебя очень люблю, и ничто не изменит этого. — Сьерра слегка приподняла подбородок Каролины и неуверенно улыбнулась ей. — Ты иди к отцу, а я пока поговорю с Клэнтоном. Увидимся дома, — сказала Сьерра и поцеловала дочь.
— Клэнтон такой злой.
— Нет, родная. Он обижен. Люди часто говорят ужасные слова, когда они обижены. — Как и она сама. И Алекс. Бедный Клэнтон! Есть ли у него шанс стать лучше своих родителей? — Скажи папе, как сильно ты любишь его. Ему очень нужно услышать это. Иди.
— Сьерра, — позвал Алекс, — подожди минуту.
Этот тон был хорошо знаком ей, и ей захотелось просто молча уйти. Если б не те слова, которые она только что сказала Каролине, она бы побежала. Все внутри у нее дрожало, слезы жгли глаза.
Ей вовсе не хотелось слышать от Алекса о том, какая она плохая мать и какой плохой женой она была.
Алекс взглянул на нее, и она заметила нечто, блеснувшее в его глазах.
— В какую пиццерию идете? Увидимся там.
Никакой передышки для грешницы. Нет даже возможности уединиться, чтобы поплакать от души.
— Через три квартала в торговом центре, — протянула Сьерра, заставляя себя говорить спокойно. — Я сделаю все от меня зависящее, Алекс, но не могу обещать…
Она покачала головой и отвернулась, заведомо обрекая себя на полный душевной муки вечер.
По дороге в пиццерию у Дэнниса состоялся долгий и трудный разговор с Клэнтоном. Он знал, что чувствует парнишка, его собственный отец тоже покинул семью, когда он, Дэннис, был подростком.
— После его ухода я виделся с ним лишь однажды и сказал, что ненавижу его. Больше я его не видел. Он умер, когда мне было двадцать три.
Сьерра заметила, каких усилий стоило Дэннису это признание, а также впечатление, которое его слова произвели на ее сына.
— Он обидел мою мать, — принялся доказывать свою правоту Клэнтон. — Каждый раз, когда он звонит, он обижает ее.
Сьерра зажмурилась, стараясь скрыть слезы.
— Я тоже обидела его, Клэнтон.
— Не так, как он тебя.
Клэнтон пытался совладать со своими чувствами, сердце его разрывалось, ведь он любил и мать, и отца. Дэннис обнял мальчишку за плечи.
— Самый сильный удар отец нанес себе. Он лишился тебя и твоей сестры. Ты помнишь, о чем мы разговаривали прошлым вечером на собрании молодежной группы? Все люди грешники. Идеальных нет. И все грехи одинаково тяжки. Если ты веришь в Иисуса, ты признаешь свою вину и раскаиваешься, и Он дарует очищение. Он наставляет тебя на путь истинный. А что происходит, когда в душе твоей не горит эта животворящая вера? Ты лишаешь себя любви.
— Он не раскаивается, — стоял на своем Клэнтон.
— А ты?
Клэнтон еле сдержался, чтобы не заплакать.
— Он все еще живет со своей любовницей!
— А ты все еще носишь в себе свою злобу. Ты недавно пожелал ему смерти.