— Скажите-ка, товарищ, это вы ходили сегодня со стадом?
Кивает головой Серафим: да.
— И это вы повели скотину по большому оврагу?
Кивает Серафим: так это.
— И вы разбили там кирпичи?
— Ага, — кивает Серафим. — Только не я, как вы говорите: «Вы», «вы», а скотина…
— А у вас глаза есть? — возмущается милиционер.
— М-да… — привычно говорит Серафим.
Теперь и председателю надоели все эти разговоры с Серафимом. Говорит он:
— Ну?
И Серафим со своей стороны:
— Что?
— Дорогой мой, ну скажите: разве это красиво? Смотрите, сколько всего наворотили…
Как проняли эти мягкие слова Серафима! Чуть ли не всхлипывает:
— Если нет у меня счастья, то и нет его… Михаил Иванович! Думал я, добро делаю — с добром встречусь. Думал — сколько солнца, столько тени, столько зелени — все лес!.. Грешно ведь… А у меня во дворе что? Ничего!
Тут уж никто не понял, чего хочет этот Серафим… «Лес, солнце, тень, зелень…»
— А еда у вас есть, жить есть на что, одеться есть во что?
Слова эти совсем огорчили Серафима:
— Да речь не об этом… Потому что есть у нас язык, и мы говорим, пишем, бьем себя кулаком в грудь… А я теперь думаю, эх! — И он махнул рукой и вдруг просветлел — Понял я… Ох! Теперь я вижу, что маму свою подвел, и жену обманул, и Аписа… И деда Захария обидел, и вас, и Фарфурела… Эх, что мне еще сказать? — И опустил глаза. — Вижу теперь: все за меня и все мне хотят добра… — И по-человечески всем поклонился: — Прошу, простите меня!.. Эх, до чего хорошо сказал этот Штраус, мэй, мэй!..
— Кто, кто? — интересуется Ангел.
Молчит Серафим, а милиционер объясняет:
— Да тот, с кирпичами… — И Серафиму: — Вот так-то, товарищ, понимать надо…
— А я что сказал? — радуется Серафим. — Если я добр, то, конечно, добр. Не видите?
— Вы свободны, — разрешает ему председатель.
Открывает Серафим дверь, выходит. Собрание вот-вот начнется — глядь, а он, Серафим, и не вышел. То ли не выходил, то ли вернулся. Только не говорит, а мается.
— Что с вами? — спрашивает его председатель. — Пожалуйста, я вас слушаю…
Махнул рукой Серафим и выходит, говоря:
— Уж в другой раз… Когда вы одни будете…
Вышел Серафим на дорогу и думает: «Идти-то я иду, а куда иду?»
Идти-то он идет, а за ним бычок идет не идет. А по дворам старухи матери, отцы-братья, сыновья-дети глядят, удивляются:
— Что же это, бре? Идти-то он идет, а петь не поет, а?
— Бедняга… Принял натощак, и только с хлебом…
— Ну если так, чего же удивляться? Идет он, этот Серафим, и слышать не слышит и думать не думает, ибо только одно на уме: «Ах, как бы я лег, поспал бы… Ах, мамонька моя, как бы спал! Спал бы и не проснулся больше. И, ей-богу, пусть болит у меня, что болит, никто меня не разбудит».
А дорога тянется-тянется, а эти двое идут — никак не дойдут.
— Наконец-то, спасибо, нашли пастуха!
— И женушка… Ангелам-Архангелам — на утешение!
— Известное дело! Уж лучше глупый да злой, чем злой да умный…
А Серафим, может, слышит, может, не слышит, а голову себе совсем не ломает. «Откуда иду и куда повернуть? Домой, конечно, домой».
Впереди забор, а в заборе ворота. «Пока идешь — не думаешь, а очнешься — вон ты где».
Шел он не шел, а дойти дошел. «Ворота закрываются или открываются? Кто я теперь? Кому я нужен теперь? Ох, лягу я под орех и засну как убитый». И заснул он крепко-крепко, так, что если у него ничего не болит, больше и не встанет!..
………………………………………………………………
Проснулся он на заре, когда все в поту, и первое вот о чем подумал: «А где жена?.. То есть была бы жена, не было бы мне теперь холодно…»
Кинулся он к жене, а жены нету! Кинулся к бычку — и бычка нет… «Ну и ну, дела божеские… Без жены на что мне бычок? Уж лучше пусть его собаки съедят, ведь я им обещал…»
Встал он, помылся, причесался и — за женой. А жена-то ни здесь, ни там, а чуточку подальше.
Идет он, идет, а тут уж и день занимается…
«Вот и еще один день жизни прошел и вот другой на его место приходит… А что поделаешь: так-то!»
Подходит он к Замфирову двору, а там глянь — во дворе прабабка. Сидит себе старуха на стульчике и на солнце греется. А старуха старая-престарая, и все дни ее считать — не сочтешь.
— Доброе утро, бабушка!
Вздрогнула старуха и говорит:
— А?
— Говорю, день добрый. Доброе утро! — кричит Серафим. — Что поделываете?
И тут вдруг опускает старуха голову на посох и давай рыхлить песок под ногами, будто память свою, и говорит: