— Отопри дверь, — просит мать. — Тудор, детка, открой, это пришел сват долгожданный!
А у жениха ноги не слушаются, словно приросли к полу, и на лбу выступил пот ледяной. Уж он-то знает лучше всех, какой это может быть посаженый, ведь он ни с кем на этот счет не договаривался…
И почему-то опять вспомнился ему урок арифметики в детском саду и на ученической доске мелом решение задачи: 8 + 9 = 7.
Странное дело, этот матерый матросище и шофер первого класса теперь лихорадочно перебирал в уме глупые бабкины сказки о том, что душа только что умершего человека ходит среди людей и покоя себе не находит, пока тело не упрячут в могилу, она и потом еще может вернуться, через 40 дней?.. Стало быть, еще 40 дней впереди…
— Ты слышишь меня, Тудор? В дверь стучат! — трясла его за плечо мать.
Бывший матрос и шофер первого класса как во сне поднимается, идет к двери. Дверь открывается… Сват ожидаемый? Да нет, конечно.
5
На пороге стояла невеста.
И так как люди за столом только что думали о другом, о странном, все вызывающе весело уставились на невесту: «Что ей здесь надо? Виданное ли дело, чтобы невеста пришла на сговор! Это что за новости? Но, может, случилось что?..»
— Здравствуйте… — произнесла она еле слышно. Вид у нее был растерянный, немного испуганный. Точно она дверью ошиблась и вовсе не ожидала застать своих родителей в этом доме!
И будущая свекровь, как хозяйка этого дома и мать жениха, постаралась ей возможно мягче ответить:
— Здравствуй, детка! Эта наша зверюга, надеюсь, не укусила тебя?..
— Да я хотела ее погладить, а она как залает…
— Пора этой собаке привыкнуть к тебе… — сказал жених.
Теперь, рядом с невестой, он воспрял духом. Да и сама она не маленькая, двадцать два недавно стукнуло. И уже год проработала воспитательницей в детском саду, теперь вот переводят в школу-интернат райцентра Унгены, словом, вполне самостоятельный человек. А посмотришь со стороны, ей-богу, наша застенчивая девчушка, только что получившая строгий нагоняй от строгого отца: «Там, где собираются взрослые, нечего делать… Чтоб это было в последний раз!»
Однако, глядя сейчас на нее, такую робкую и притихшую, какое сердце не отзовется теплом, какой язык повернется сказать грубое и обидное слово?..
«Милая, дорогая моя, да понимаешь ли ты сама, что такое НЕВЕСТА?! Это неземное, необыкновенное существо, ведь в нем втрое, вчетверо больше стыда и страха, чем в каждом из нас!» (Недаром же бывает, самой воспитанной, самой стеснительной девушке в сердцах говорят: «Ну, что ж ты, голубушка, расселась, словно невеста!..»)
Так думали родители и уже смотрели на свою своевольную дочь поспокойней, помягче…
«Девочка наша, ведь мы, старшие, любим тебя и собрались сюда для чего?.. Чтобы твое счастье устроить! И незачем тебе было сюда приходить, никакой беды не случится. И не бойся, глупенькая, приведет тебя в этот дом в день свадьбы красочная процессия — подружки и дружки, музыканты и посаженый с женихом, впереди тебя приданое понесут с веселыми прибаутками, с прихлопыванием да приплясыванием!.. Маленькая наша, зачем же ты приходишь сюда, самых красивых радостей не дождавшись?! И уж поверь нам, горькому нашему опыту верь, не все тебя хорошо поймут, так вот, как мы. Найдутся злые люди, увидят тебя и выставят на позор, скажут: „Невиданное, небывалое дело! Ни стыда ни совести нет у нынешних невест… в день сговора сами к жениху бегают…“»
Она слов этих не могла слышать. Но, видимо, почти то же самое она теперь сама себе говорила… Стояла в дверях ни жива ни мертва… Так что родители, глядя на нее, не на шутку встревожились.
«Может, ее все же испугала собака?.. Что случилось, доченька? Дом загорелся? Умер кто?.. Какая нечаянная беда свалилась на наши бедные головы… Мы тут сидим и счастье твое устраиваем. Трудный сегодня день. Поймем ли друг друга, породнимся ли?.. Быть свадьбе или не быть? А ты как гром среди ясного неба;.. Может, передумала? Так скажи прямо, как нам быть».
— Тудор, сынок, — говорит мать жениха, — принеси стул для Нины… разве в этом доме нет больше стульев?..
А мать невесты молчит. Может быть, ее дочка постоит-постоит и уйдет, а сговор как ни в чем не бывало продолжится и не будет нарушен дедовский красивый обычай?.. И в то же самое время жалость раздирает ее материнское сердце: «Видишь, мамина дочка… Разве можешь ты понять, чего это стоит твоей матери?»
Наконец она не выдерживает, обнимает дочь и спрашивает со слезами:
— Ну, что там случилось?