Он опустил руки, неосознанно схватившись за спинку готовой кровати. Уже закрывая глаза и теряя сознание, Альберт резко опустился на ложе. Консуэло, не отпуская его рук, села рядом на пол.
Наконец Альберту удалось превозмочь головокружение и открыть глаза.
Ей было страшно представить, что могло бы случиться с ним, если бы она пришла несколькими мгновениями позже — ведь слева уже были острые края массивной кровати, а неподалёку справа лежали части стола, которые предстояло собрать воедино.
— Ты же можешь умереть... Как мне остановить тебя? — она с мольбой смотрела на Альберта.
— Высшие силы торопят меня... Они не простят мне промедления... Я должен им подчиняться...
— Но зачем им это нужно? Как и то, чтобы ты рисковал своей жизнью? Разве ты не боишься потерять её? Почему они не думают обо мне? Почему причиняют боль тебе и мне? Попроси их пощадить тебя — хотя бы ради меня и наших будущих детей!
В ответ Альберт лишь, закрыв глаза, обнял её.
Консуэло понимала, что им руководит какое-то помутнение разума на грани осознавания реальности и голоса духов истории прошлых лет, и что поэтому сейчас не стоит мешать ему — иначе энергия, каким-то чудом сохранявшаяся в душе и теле, может уничтожить его изнутри, сжечь. А бесполезный спор и непоколебимый протест только усилит её власть. И она нашла в себе мужество оставить его, отдав всё на откуп небу, а сама, по обыкновению, встала поодаль, напротив окна — чтобы держать Альберта в поле зрения — и стала горячо молиться.
"Возможно, я слишком эгоистична, но я прошу тебя, Господи — не забирай его сейчас, хотя и понимаю — Тебе необходимы жертвы для того, чтобы на небесах появлялись ангелы... Я хочу насладиться счастьем... Я верю, что когда-нибудь ты навсегда вдохнёшь в душу Альберта покой и гармонию... Ведь ты создал людей для счастья — так позволь и нам познать его..."
Консуэло не успевала вытирать потоки слёз, лившиеся по её лицу, и они мешали чётко видеть Альберта, но сквозь пелену Консуэло угадывала его силуэт и понимала, что он все ещё стоит на ногах и может что-то делать.
В какой-то момент она заметила, как её супруг, шатаясь, направляется к дверям. Вновь спеша на помощь, она увидела, как уже перед самым порогом тот схватился за край проёма, остановился, прикрыл глаза и опустил голову. Она была готова поймать Альберта в свои объятия, хотя понимала, что не выдержит тяжести, и они оба упадут на землю и получат увечья, но не видела другого выхода.
В последний момент ему удалось удержаться, чтобы не рухнуть прямо в её руки. Консуэло положила мгновение назад протянутые ладони ему на плечи, чтобы не позволить ему вновь потерять сознание. Альберт сделал ещё один шаг, уже свободно, без опоры.
— Всё... Готово... — глухим, хриплым голосом, почти шёпотом произнёс он.
Слова прозвучали так, как будто бы он сообщает какое-то ужасное известие — словно где-то на Земле разверзся ад и все чудовища, населяющие его, вырвались на свободу, и от них нет спасения — остаются только горькая безнадёжность и обречённость на смерть, они были похожи на беспощадный приговор.
Но вместе с тем напряжение было предельным, казалось, Альберт был сам не свой, он словно не осознавал реальность, не верил в то, что завершил грандиозную работу, перед его глазами стелился туман.
— Спасибо, — прошептала Консуэло, слегка улыбаясь.
Искренняя благодарность чувствовалась в её голосе, а в глазах стояли тихие слёзы облегчения и радости. В душе она благодарила бога за то, что он сохранил жизнь Альберта.
Он протянул руки и хотел взять её ладони в свои, но, повинуясь неожиданному порыву, просто обнял Консуэло. Когда она закрыла глаза, обвивая руками супруга, два тонких ручья скатились по её щекам. Так стояли они — несчастные в прошлом люди, нашедшие утешение друг в друге — несколько минут.
Консуэло приходилось слегка тянуться, чтобы достать до плеч Альберта, а ему — наклоняться. И это представало символичным — Консуэло навсегда останется духовно чуть ниже своего друга, но это её нисколько не задевало. Потому что она знала: Альберт — особенный человек, таких людей больше нет, а если и есть, то очень, очень мало, а тщеславие не было свойственно цыганке. К тому же, Консуэло понимала, что, если и она безраздельно пойдёт по тому же пути, то их нынешняя жизнь очень быстро неизбежно разрушится, и им придётся добровольно уйти из этого мира, так как они больше не смогут нести в мир идеи справедливости, добра и счастья. Кто-то ведь должен поддерживать физическую сторону существования, и ей с самого начала без лишних размышлений было ясно — бытовые вопросы лягут на её плечи. И Консуэло не укоряла его за это.
Альберт, всё ещё чувствуя головокружение, первым мягко и медленно отпустил Консуэло и, не поднимая глаз, не говоря ни слова, нетвёрдыми шагами направился к тому месту, где была расстелена забытая с утра шаль. Она с беспокойством провожала его взглядом.