Временами во взгляде Альберта появлялась какая-то особенная чистота, и ей казалось, что в такие моменты он совершенно забывает о том, что некогда носил титул графа и был наследником несметного состояния. Тогда Консуэло как бы случайно находила повод обратиться к нему по имени, чтобы понять, что перед ней — её прежний возлюбленный, что в глубинах разума Альберта не происходит ничего, что могло бы нести опасность им обоим, и что он по-прежнему считает её своей любимой. И каждый раз Консуэло испытывала тайное облегчение.
Проводя свои дни среди крестьян с простыми и добрыми душами, Альберт чувствовал себя одним из них, а она была для него первой среди равных.
Консуэло делала всё, чтобы поддерживать для него атмосферу любви и заботы, дабы Альберту не пришлось думать о земных, насущных делах. Она всегда была готова встретить его взгляд с доброй улыбкой. Кроме поисков подходящего места для ночлега и трапезы, Консуэло добывала одежду у крестьян, обменивая её на другие нужные им предметы.
Да, конечно, читатель уже знает, что такая перемена в поведении Альберта заставляла Консуэло испытывать страх за его рассудок и здоровье — но это было всецело оправдано безграничной любовью и состраданием, и, к тому же, напомним, что она больше не рисковала из-за его действий собственной жизнью. И Консуэло очень хотелось верить, что никогда больше вся её судьба не промелькнет перед её глазами с той быстротой, как в пещере Шрекенштейна.
Она интуитивно понимала, что таких людей бог забирает раньше срока — тогда, когда они выполнят свою миссию — это ещё один источник появления ангелов на небесах. И тогда у Консуэло останутся только дети. Если бог будет благосклонен.
Она знала, что в случае милости Создателя у неё родятся две девочки и мальчик.
Консуэло казалось, что она не всегда может понять то, что происходит в душе и сердце Альберта, что простым смертным — в том числе и таким как она — этого не дано. И это отчасти было правдой. Да и как можно было понять то, что никогда не испытывал сам?.. Временами Консуэло думала, что Альберт живёт как бы в тюрьме своего переменчивого рассудка и даже не всегда сам в состоянии понять, что руководит им в данный момент не собственное желание, а прихоть внутренних демонов.
Часть 5. Мысли Консуэло о судьбе Альберта, если бы не их встреча. Волнения Консуэло перед "ритуалом". Помрачения Альберта. Травы для ложа любви
Консуэло уже научилась определять даже по малейшим признакам, какой поступок продиктован природным благородством и чистотой души, а в каком есть доля неестественности, чрезмерности, вычурности, излишней странности…
«Альберта нельзя назвать человеком в обычном, традиционном понимании смысла этого слова, — думала она, — он — выше, больше. Но… как же тогда? Сверх… сверхчеловек. Избранный нести крест за тех, кто испытывает страх перед жизнью. Но а кто же тогда я? Та, кто утешает, помогает, поддерживает — да разве же этого мне мало?! — тогда я недостойна находиться рядом с этим человеком. Но кто ещё отважится или хотя бы обратит внимание на одинокого неприкаянного странника, бредущего вдоль окраин городов, убеждённого в том, что его душе нет места на этой земле, обречённого на очень скорую смерть, которым он вновь станет — и возьмёт на себя миссию сопровождать и быть свидетелем благородства и безумия, будучи в состоянии интуитивно ощущать грань, отделяющую одно от другого, способный пережить все испытания, стать верным и преданным другом — нет, несравнимо больше, чем другом — его тогда очень скоро просто забудут. Господи, мне даже страшно представить... Да что же за мысли владеют мной!»
Консуэло осторожно, но быстро встала, чтобы не потревожить сон Альберта, и решила прогуляться по живописной зелёной опушке леса.
Она неспешно шла в направлении, противоположном деревенским поселениям. По обе стороны узкой тропинки росли бледно-лиловые цветы на тонких высоких стеблях, по невесомым лепесткам которых Консуэло, едва прикасаясь, проводила ладонями и кончиками пальцев, стараясь не повредить их хрупкую красоту.
Высокие зелёные кусты, о крошечные зубчики мелких листьев которых легко можно было поранить руку, тёмной стеной возвышались слева и справа от колокольчиков, загораживая свет этим почти прозрачным созданиям.
«Как это несправедливо», — мимолётно, выказывая свою натуру даже здесь, подумала она. Консуэло чувствовала, что с каждым шагом её сердце бьётся быстрее, дыхание становится чаще, а руки холодеют. Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться.
«Да что же это со мной, в самом деле?!»
Консуэло, конечно же, понимала причины такого состояния, но также она осознавала, что ей понадобятся моральные силы хотя бы на ожидание — когда она будет стоять с ним лицом к лицу, смотреть в глаза и держать за руки; мало того — они уже сейчас нужны ей, и Консуэло должна овладеть собой во что бы то ни стало. Подумать только — с честью и достоинством пройти через такие испытания: страх перед человеком, которого она теперь любила больше всех на свете и без которого не представляла своей жизни, двукратное заключение в каземат, суровые дороги подземелья Шрекенштейна, беседы с правителями государств — когда ей приходилось буквально ступать по сверкающему перед глазами лезвию ножа, лгать против своей воли, рискуя стать разоблачённой в любой момент дрожанием собственного голоса и неверными словами, прилагая невероятные усилия и добиваться освобождения Альберта из тюрьмы — и быть сейчас готовой с такой лёгкостью сломаться под тяжестью неизвестности, связанной с самой родной душой в этом мире.