Консуэло продолжала смотреть ему в глаза. Едва заметная улыбка появилась на губах. Но кроме этой нежности в сердце Консуэло поселился какой-то безотчётный страх, схожий с тем, что она испытывала ещё несколько минут назад. Кем она будет для него в известную только провидению ночь из череды тех, что им предстоит пережить вместе? Где она их застанет? И кем будет этот молодой человек — для себя и для неё? Что будет дальше, после. Может быть, в тот момент Альбертом вновь овладеет чужая душа и он раскается в своих действиях по прошествии затмения — в том, что совершил их не так, как велело ему его сердце. Что греха таить — Консуэло боялась и за себя: в беспамятстве супруг мог причинить ей боль. Помня силу порывов, которыми бывал он обуреваем, когда жил в замке и обитал в подземельях Шрекенштейна, цыганка могла предположить, какое напряжение будет ощущать Альберт в ту, может быть, самую знаменательную, сакральную ночь в своей жизни. Ещё не являясь мужем Консуэло, пребывая в бреду, он только говорил об отмщении, но никогда не претворял свои слова в жизнь.
"А когда рассудок вновь вернётся, он станет буквально казнить себя, и кто знает, что Альберт может сделать с собой — и, может быть, для этого он сейчас и нашёл способ раздобыть это орудие смерти?" — ей даже не хотелось думать об этом.
Хотя был возможен и совершенно противоположный исход переживаний — значимость таинства могла произвести на Альберта благотворное действие, и он останется таким, каким она знала его в последние годы — почти всегда безмятежным и радостным.
Но всё же он мог предусмотреть и иное...
— Провидение сказало мне, что время пришло. Я построю для нас дом, сокрытый от чужих глаз.
С минуту Консуэло смотрела в его глаза в полнейшем ошеломлении. А потом, словно вспомнив то, о чём спросила в самом начале их разговора, вздохнув с облегчением, произнесла:
— Так вот зачем… Господи… как же я испугалась…
Альберт мягко заключил её в свои объятия, отчего Консуэло стало очень тепло, и закрыл глаза. Отпустив её, он произнёс:
— Но сначала я должен собрать всё необходимое. Я не могу сделать этого в одном доме или близких друг к другу жилищах — чтобы не привлекать лишнего внимания к будущему священнодействию. Поэтому понадобится время.
— Да, конечно — всё будет так, как ты решишь.
И они, обнявшись, медленно пошли вперёд по дороге.
"Не придаёт ли Альберт слишком большого значения тому, что должно произойти?.. Но, с другой стороны, понятно и очевидно, что уже сама по себе подобная мысль, подобное побуждение могли возникнуть только у такой натуры, как он, и это в какой-то мере можно назвать совершенно естественным, свойственным для него...
Да, я тоже понимаю всю серьёзность, святость и чудо того, что предстоит нам, но всё же... какая-то неземная дрожь охватывает меня... Словно мы боги, неземные существа, а не люди, и у нас всё будет не так, и постелью станет нам небо, — думала Консуэло, — но, с другой стороны, как может такой человек как он — по-иному — воспринимать подобное? Я бы не могла себе такого представить. Да, это само собой разумеется, но всё равно заставляет меня испытывать тревогу, предательски близкую к страху — хотя в этом и есть, пусть крайне странная, но в то же время по-своему ясная логика..."
В тот же день они выбрали место для постройки. Точнее, выбрал его Альберт, а Консуэло лишь покорно ответила:
— Я полностью доверяю тебе.
Она знала, что он бывал в этих местах.
Сюда, к самому началу леса, не выходили опасные дикие звери, и деревня, стоящая поодаль, была достаточно большой и находилась на таком расстоянии, чтобы своевременно предупредить любую возможную опасность, исходящую от случайных злоумышленников.
Каждый день, когда они миновали несколько домов от той избы, где были вчера, Альберт улучал минуту и просил у жителей какой-то инструмент или деталь, на обратном пути относя предмет в место, выбранное для постройки.
Прошёл месяц. Всё было готово.
С наступлением утра, после трапезы, он без лишних слов принялся за работу, изредка прерываясь, чтобы отдохнуть или поесть в одном из домов ближайшей деревни — где они не обменивали другие вещи на инструменты.
Иногда она напоминала, слегка касаясь плеча, что нужно восстановить силы, видя, как он устал.
Охваченный неистовым желанием в совершенстве подготовиться к предстоящему ритуалу, Альберт не замечал ни усталости, ни течения времени.
Во время вечернего отдыха он садился на землю рядом с Консуэло и, обнимая её, смотрел на бледно-розовые небеса над тем, чему было суждено стать священным пристанищем любви. Она неизменно встречала его улыбкой, обнимала за плечи и, положив голову ему на грудь и продолжая улыбаться, также устремляла свой взор ввысь.