Альберт едва заметно улыбнулся, глядя в глаза Консуэло - это было согласие. Она поняла его без лишних слов.
Да, случайный путник - вроде охотника или обычного бродяги, в отчаянии решившего отдалиться от мира, не в силах противостоять ему, забредший в этот лес - мог бы посчитать такое зрелище в высшей мере странным и подумать, что эти два человека, говоря мягко, немного не в себе - что они делают в лесу, в полный голос исполняя дуэтом какие-то песни и одновременно собирая целые корзины травы, и куда относят их?.. - но, задержавшись возле них всего лишь на несколько мгновений, этот человек поразился бы стройности, слаженности и красоте пения, и, может быть, присоединился бы к нашим вечным странникам, найдя исцеление своей уставшей душе, которая безотчётно потянулась бы к источнику правды и успокоения для мятущихся душ и сердец.
Альберту и Консуэло не нужно было никакого аккомпанемента. Скажем больше - здесь он был бы даже лишним - настолько прекрасны и самодостаточны, наполнены самими собой были их голоса, они как бы сами являлись и музыкой тоже.
На свете существует такое понятие, как "избыток красоты", "избыток чувств" - но эти слова нельзя было бы отнести к тому, что происходило сейчас между Альбертом и Консуэло. И, если бы в то время среди леса появился оркестр, исполняющий самые прекрасные мелодии - их впору было бы назвать преступниками - настолько кощунственными для слушателя казались бы эти звуки, нарушающие совершенную идиллию, созданную двумя сердцами и душами, звучащими в унисон, разрывая его внимание на две, пусть и почти равные части, но этот человек всё же интуитивно понимал бы, что в большей степени достойны его именно голоса этих двоих, и испытывал бы досаду за подобную помеху его восприятию - впрочем, не казавшуюся хрупкой, а закономерно с течением времени приобретшую свою силу, подаренную богом и потому изначально, ещё до любого своего проявления принадлежавшую им по праву.
Три раза, не прекращая петь - находя, впрочем, время улыбаться друг другу между песнями - приходили они к своему новому жилищу с полными корзинами трав, выкладывали их на землю у порога дома и шли уже в ином направлении - к другой поляне, где росли нужные им травы.
На третий раз, когда уже всё было готово, и они высокими, красивыми голосами - слаженно, гармонично, но так, что можно было ясно различить каждый по отдельности - впрочем, как и всегда с тех пор, когда Альберт овладел последним умением в этом самом одухотворённом из всех ремёсел, изобретённых человеком - пропели последнее слово - дав себе небольшую паузу - Консуэло произнесла:
- Как это чудесно, как славно, как прекрасно, как свободно я себя чувствую!, - в её слегка усталом голосе слышались нескрываемые, полновесные радость и наслаждение. - Энергия, столько времени сдерживаемая во мне, наконец нашла свой выход! Душа артиста ликует! Наконец-то это свершилось! Я так долго мечтала об этом, но здравый смысл говорил мне, что нужно беречь силы твоей души, что ещё не настала пора, но вот, теперь... Спасибо тебе! Если бы ты не согласился составить мне дуэт - мои чувства были бы не такими полнокровными как сейчас! Это было настоящее счастье! Моё сердце переполнено благодарностью!
Альберт с готовностью ответил на её порывистое и вместе с тем, как и всегда, нежное объятие.
- Я вижу, что ты немного утомлена, - сказал Альберт, с радостью и любовью глядя в глаза Консуэло и лаская её волосы. - Давай же присядем вот здесь и я научу тебя сплетать эти травы, чтобы они стали мягким ложем для нас двоих.