Вместе с ними как будто бы незаметно впала в безмолвие и вся природа. Не слышалось ни звука. Казалось, что дневное светило исчезло с синего небосклона, по которому неспешно плыли белые облака и на котором не было видно туч. Эта тишина ничем угрожала, но напротив - в ней беззвучно, проникая повсюду, разливалась нежность воздуха, и наши герои мыслями и всем своим существом будто растворились в нём, стали единым целым с ним, его частью.
Но в какой-то момент - когда душа Альберта наконец насытилась беспредметностью восприятия, в его памяти казалось, внезапно возникло что-то, что стало постепенно набирать силу и, не возвращая в реальность, унесло его мысли далеко от того места, где он сейчас находился. Его пальцы продолжали машинально, механически делать своё дело, его голова всё так же была склонена к лежащему на коленях полотну, но взгляд был устремлён куда-то поверх или сквозь этот плотный орнамент. Он больше не чувствовал под своими ладонями тонких стеблей травы, не видел ни лес, расстилавшийся вокруг, ни Консуэло, сидящую рядом - смотря то ли в прошлое, то ли в будущее.
Консуэло мгновенно почувствовала, уловила эту перемену - в иные моменты она могла ощущать эти невидимые волны, в особенности в те минуты, когда они, заряженные до предела, готовы были в любой миг предстать в виде слов или действий. Порой эта способность выматывала её и она спрашивала бога, зачем, ради чего он наделил её этим или передал от Альберта, с какой целью? - но не получала ответа.
По едва заметным движениям его лица - губ, которые, казалось, уже были готовы произнести первое слово, бровей, что, хмурясь, делали его взгляд сумрачнее, Консуэло могла угадывать внутреннюю борьбу, какие-то мучительные сомнения - как будто он хотел что-то сказать ей, но по какой-то причине страшился. Консуэло понимала, что рано или поздно он откроется ей - это было лишь делом времени. Но когда это произойдёт? Заметив эту перемену, Консуэло боялась признаться самой себе в страшной догадке, верность которой подтвердила бы уже описанное нами предзнаменование, возникшее перед её глазами словно наяву, не хотела верить собственным мыслям. Но иначе, что же могло приносить такие терзания сердцу её любимого человека? Но ещё твёрже была её уверенность в том, что это было связано с ними обоими.
Казалось, что это страдание достигло своей высшей точки. Она так же мучительно ждала, что вот-вот он заговорит с ней и всё чаще поднимала глаза, видя, как ему невыносимо и дальше хранить эти переживания в своей душе. Казалось, что тишина усилилась - как бы странно это ни прозвучало - и как будто наэлектризовалась, казалось, что скоро в ней начнут сверкать своим холодным блеском искры, пролетая мимо со скоростью, делающей их едва заметными.
Но всё-таки первой этого напряжения не выдержала именно она.
- Альберт..., - сказала она, как бы заставив его очнуться и обернуться к ней всё с теми же тоской, страхом и беспокойством во взгляде. Его пальцы также замерли на полотне из трав. - Я вижу, что ты хочешь что-то сказать мне. Что бы это ни было - прошу тебя - говори.
Теперь она почти не сомневалась, что своими словами он подтвердит её самые дурные мысли и была готова к этому.
Альберт был поражён степенью печали и обречённости, отражавшихся в её глазах. Но тогда он не придал этому иного значения, кроме невероятной чуткости и чувствительности её души. Он взял Консуэло за руку своей тёплой ладонью - несколько крепче, чем это было всегда, но, конечно, не причинив этим даже малейшей боли.
- Да... Я чувствую, что должен сказать это тебе, потому что потом, после - будет поздно, не время. Так велят мне высшие силы. Ты должна узнать об этом сейчас.
- После чего, Альберт? О чём я должна узнать?, - она была почти уверена в том, что знала ответ, и ещё и потому хотела помочь ему продолжить, прийти наконец к самому главному - тому, что томило его сердце.
- Перед тем, как мы познаем любовь не только в слиянии наших душ. Но... но вместе с тем я чувствую, что не могу... Это невыносимо. Высшие силы не простят мне, если я промолчу сейчас, и, может быть, больше не позволят мне говорить с тобой или... я не знаю, что будет, что ещё они...
- Прошу тебя, говори - что бы это ни было - не заставляй свою душу мучиться - ты знаешь, что она недостойна и мгновения подобных страданий. Я прошу тебя не обрекать себя на эти муки больше ни секунды. Я не сомневаюсь, что ты безгрешен перед всевышним, а всё остальное - как бы горько оно ни звучало - не стоит подобных мучений.
- Да..., - его взгляд приобрёл необыкновенную глубину. Казалось, что в этот мгновение он собрал все свои силы, чтобы не отвести свои глаза от глаз Консуэло, блестящие от близости слёз, которые, правда, ещё не застлали его взор так, чтобы ничего не видеть - напротив - казалось, что перед ним как никогда ясно предстал этот овал лица, обрамлённый чёрным шёлком волос, эти тонкие губы и эти два карих зеркала, в которых отражалась огромная глубина - так чисто сверкавших сейчас.