Альберт взял вторую руку Консуэло.
- Да, у меня нет иного выхода. Ты должна узнать всю правду обо мне именно сейчас.
Она не отводила взгляд, давая понять, что готова выслушать его. После нескольких секунд молчания Альберт начал:
- Это касается нашей жизни. Но не только. Точнее, не столько. В большей степени это затронет твою судьбу. Твою и наших детей. Наших будущих детей.
Теперь Консуэло почти не сомневалась в правдивости своего видения, посланного создателем. Она понимала, что тогда её рассудок не помутился, но напротив - проявил всю свою ясность для её же блага, уберёг её от потрясения, которого в противном случае она могла не пережить. Она была почти уверена в этом. Консуэло так изменилась в лице, что это не ускользнуло от Альберта - впрочем, принявшего это за непомерную тревогу. Казалось, что таких горя, обречённости и безысходности она не испытывала ещё никогда. Надежда на то, что из его уст прозвучат иные слова, растаяла окончательно, и поэтому она была готова. Её сжатые губы говорили о душевной твёрдости услышать самые страшные слова в своей жизни.
Он сжал её ладони ещё сильнее, как бы стремясь подготовить Консуэло к тому, что она услышит.
- Я покину этот мир раньше тебя, - наконец сказал он.
Смотря на Консуэло со страхом и беспокойством, он сделал паузу, чтобы встретить её слёзы, обнять, но... Она просто продолжала смотреть на него, уже не меняя выражения лица.
- Почему ты молчишь, Консуэло?, - он смотрел в её глаза в недоумении, смешанном с ужасом, - Что с тобой? Услышала ли ты меня?
- Да, я всё слышала. Каждое твоё слово. И я хочу сказать тебе, что уже знала это.
Её глаза также блестели от слёз, но ни одна капля не упала вниз - чувства были уже не так сильны, как в те минуты, когда ей явилось предзнаменование. Она свыклась с ними и даже на какое-то время забыла о них и о тех картинах, что в одиночестве представали её взору.
- Что? Но... откуда?, - дыхание Альберта стало чаще, он смотрел на Консуэло с ещё большими ужасом и недоумением.
- Мне было видение. Незадолго... Я не знала, верить ему или нет. Я не хотела верить. Я думала, что мой разум обманывает меня. Но я видела это так чётко - словно наяву. Я как будто была там. Это не было подобно сну, это было наяву... И я боялась задать тебе вопросы, заговорить с тобой - надеясь, что это был просто обман рассудка, наваждение...
- Бедная моя..., - теперь Альберт не мог удержаться от объятия. Но, прижав Консуэло к себе, он почувствовал её силу, способность вынести даже такое переживание и окончательно убедился в том, какая особенная у неё душа.
Когда он отпустил её, она сказала:
- Ради бога, скажи мне - что случится с тобой? Что станет причиной?.. Я не хочу, чтобы ты страдал... Но почему этого хочет бог?..
- Ах, если бы я знал, чем заслужу... Я столько раз спрашивал у всевышнего - что произойдёт, чем я заслужу такую скорую смерть и что станет её причиной - злой рок или чьё-то жестокое намерение. Ты знаешь, что я не хочу причинять твоему сердцу невыносимые муки - но, увы, это сокрыто и от меня. Я не могу постичь причин, но, видимо, божественные силы решили, что ещё не время. Наверное, им виднее, и нужно проявить уважение к этому и - как бы это ни прозвучало - благодарность к тому, что они открыли нам наше будущее.
- Но ещё несколько лет - а для меня это очень много - мы будем жить.
- Да, наши дети успеют вырасти до того, чтобы понимать всё и увидеть нас вместе, и впитать наши заветы в свои сердца так, что никогда не забудут и не предадут их. И для меня тоже это очень много. Столько может вместиться в них, в каждый день, и сколько уже вместилось... Наши дети продолжат наше дело. Мы будем бессмертны сначала в них, а потом и в других, последовавших за ними. И ещё при их жизни у них будет много последователей. Наше дело не умрёт никогда. Но... можно ли мне задать тебе вопрос... не будет ли это слишком больно для тебя...
Взгляд Консуэло, которого она по-прежнему не отводила от его лица - говорил о том, что после увиденного и услышанного нет того, что могло бы напугать её сильнее. И, уж если она перенесла и это...
- Что ты увидела тогда?, - но вместе с тем он был готов и к её неготовности отвечать.
- Как ты лежишь на земле и едва можешь говорить, но я, видя твоё лицо очень близко и слышу каждое твоё слово, ты утешаешь меня и даёшь последние наставления, а потом... Проходит ночь и... мы с детьми видим твоё земное воплощение в последний раз..., - с каждым словом её голос дрожал всё сильнее, но она лишь сделала несколько пауз - ни одна слеза по-прежнему не скатилась по её щеке.