- А если перестал?
- Тогда я спою по вам гимн «Вот уж многие святые отошли к тем берегам» и предам вас земле, ибо вы умерли.
- По-вашему выходит, что человек или ребенок или труп?
- Точно! К сожалению, мне приходится встречать сотни живых трупов среди людей. Они вроде ходят, таращат глаза и даже что-то жуют и издают звуки, похожие на человеческую речь, но это мертвецы, Виктор. Они перестали учиться, радоваться новым открытиям, а что самое страшное, mon ami, – они перестали этого хотеть.
Я в очередной раз поразился словам Штольца. А еще его умению рассказывать в двух словах философские трактаты, не отрываясь при этом от дела. Он прав, наверное... Но это было очень сложно принять. Он кромсал мои жизненные устои, как портной, вырезая из цельного куска ткани заготовку для нового платья. Этот бродяга-ученый наносил точные удары по самым столпам, по капитулам моего миропонимания. И я вдруг почувствовал гордость за себя, за то, что мне выпала честь жить в одно время с ним.
- Так что мне делать, Берт? - спросил я после недолгого молчания.
- Пока смотреть и спрашивать. Если спрашивать нечего — а такое бывает, когда человек либо знает все, либо абсолютно ничего — тогда просто смотрите. Как чужак, попавший в незнакомую языковую среду. Слушайте голоса Неведомого, словно вы - индус в Финляндии. И если вы будете регулярно тренировать ваше восприятие, то вскоре запоете «Харе Кришна» по-фински.
- А что, это как-то по-другому звучит на языке суоми?
- В том-то и дело, что нет. Но это тема для отдельной беседы. Так, здесь тоже ничего нет. Выйдем, пожалуй, передохнем.
Берт потянулся, шумно выдохнул и посмотрел куда-то в плотные облака над нами. Я тоже глянул наверх, но мне почему-то пришла в голову мысль о самолетах, снующих в этом необъятном небе, о людях, которые переносятся с одного конца Земли на другой, и еще много о чем. Но тут Берт вдруг воскликнул, как человек, наткнувшийся на золотой браслет, лежащий на тротуаре.
- Вот и так, я нашел! Нашел, тру-ля-ля, все, нам здесь больше делать нечего.
Я внимательно и пристально изучил пейзаж в том месте, куда секунду до этого таращился Берт, но кроме старого дуба, на котором сидела какая-то ворона, ничего не увидел.
Глава 6. Цифры и индейка
- И что нам теперь делать? - спросил я, когда Берт уселся на бревно и принялся черкать что-то в своем блокноте.
- Возвращаться в город. Теперь полученные сведения необходимо систематизировать, обобщить, сделать из них выводы и предпринимать дальнейшие шаги.
Он разговаривал, как обычный ученый где-нибудь в кулуарах какого-нибудь симпозиума. И то, что он восседал на поваленном дереве, а в руке у него был маленький огрызок карандаша, его нисколько не смущало.
- Скучно как-то вы изучаете сверхъестественное, - заметил я, подсаживаясь к нему. - Обыденно слишком.
- Я не изучаю сверхъестественное, - ответил он, отложил блокнот в сторону и прищурил глаз.
- Как это? А здесь... Вы что, хотите сказать, что это все в рамках нормальных явлений?
- Нормальных? Смотря что считать нормой, my friend. Норма и естество вечны, но не всегда естественность нормальна с нашей точки зрения. Законов физики и фундаментальных констант не так уж много, но в комбинациях они могут дать совершенно удивительные явления. Едва ли можно назвать нормальными для физиков позапрошлого века, скажем, эксперименты на Большом Адронном Коллайдере. Но он не противоречит фундаментальным принципам мироздания. И жидкокристаллические дисплеи, и аэродинамика крыла самолета... Это для нас норма, а тысячу лет назад это было бы названо сверхъестественным. Да, и вот еще что. Я вернусь к комбинациям. Вспомните, что основных цветов всего три, но дисплей компьютера отображает почти 17 миллионов оттенков! И даже не все люди могут различить по цвету не самые ближайшие из них. Вот вам и пища для дальнейших размышлений. Нет ничего, что выходило бы за рамки естества. Но вот за рамки нормы — это пожалуйста. И смысл существования науки как раз в том и состоит, чтобы из вчерашней легенды сделать повседневную норму. Да.
И снова я замолчал, не зная, что ответить. Этот человек, кто бы он ни был, обращался с устоями, заложенными нам еще в школе, как с листком бумаги в руках японского мастера оригами. И ведь не сказав мне ничего нового, умудрился всколыхнуть целую лавину самых разных мыслей! Да, все это давно известно. Ковер-самолет, волшебное зеркало, железный дровосек, в конце концов... Но мерить той же меркой старинные поверья о духах и демонах? Это у меня в сознании не укладывалось.