- А чего хочет этот ваш демон? - спросил я.
- Того же, чего и его хозяин. Власти. - просто ответил Берт.
- В смысле? Стать властелином мира? Единолично всем владеть и распоряжаться?
- Уй, Виктор, вот вы сейчас все спутали, как котенок путает клубочек. По-вашему власть — это хозяйство?
- Ну... А что же?
- Готовы выслушать философский трактат? Хорошо. Да. Так вот. С точки зрения любого здравомыслящего существа, власть не есть ни способность к принуждению, ни авторитарная хозяйствующая роль. Так. Представим себе некоего сюзерена, который хочет собрать войско на битву с соседним сюзереном. У него есть некоторые ресурсы, в том числе экономический и административный. Власть? Формально да. Тех, кто готов сражаться, он может одарить тремя золотыми монетами, тех, кто не готов — посечь палкой и загнать-таки в строй. Армия пошла! Бац-бац, и поражение. Почему? А потому что другой сюзерен, имея те же самые ресурсы, не подключил ни один из них. Он действовал по-другому. Подчинил себе разум толпы. Власть, Виктор, это когда ты говоришь какую-то мысль, а толпа вслед за тобой несет ее как свою. И тогда вассал сам найдет себе меч, сам заплатит себе жалованье, в конце концов выкрадет какую-нибудь реликвию из захваченной деревни или утащит к себе во двор девушку из вражьего племени в качестве рабыни. Но! Сюзерен при этом не затратил ни единой монетки, ни разу не щелкнул кнутом. Вот что такое власть, Виктор. Вот такой власти хочет любое мыслящее существо. И даже я, что уж тут скрывать. И тем более наш очаровательный монстр.
- А вы страшный человек, - сказал я.
- Вы сомневались? Да, я хочу стать повелителем разума. Это ли не цель, а? Но я реалист. Мой стакан наполовину не пуст и не полон, он наполовину виски, наполовину кола. Мне этой власти никогда не достичь, посему я просто ученый. И если хотя бы десять человек после моей смерти скажут: «Штольц накрылся, жаль. Хороший был исследователь», то я буду считать, что жил не напрасно.
- Вы боитесь смерти?
- Ничуть. Раньше боялся. А теперь мои книги и статьи обеспечили мне самое главное. Мой голос не затихнет после того, как меня закопают в землю, и пастор прочтет молитву. Боится смерти только тот, у кого кроме тела ничего больше нет. А я уже столько всего сделал, столько оставил и написал, что смерть уже если и властна, то только над этим куском белка, который курит и пьет ром в свое удовольствие. И для вас я хочу той же судьбы, Виктор, поверьте, вам тоже будет, что сказать.
Глава 10. Тьма и надежда.
Сначала все было так же, как и до поворота. Разве что дорога стала чуть уже. Но уже очень скоро словно кто-то волшебной всемогущей дланью передвинул часть этого мира в какой-то параллельный. И мы случайно остались в этом сдвинутом куске. Впервые за все путешествие с Бертом я оценил его автомобиль, нет — корабль, который шел по ямам и выбоинам спокойно и размеренно, едва поскрипывая и покачиваясь. Да, скорость упала очень сильно, но я даже не знаю, смог бы я проехать хоть немного по этой дороге на современной машине. А этот тип спокойно покуривал в треугольную форточку, улыбался и напевал себе под нос какую-то песенку на английском языке.
- Дружище, как вам удается сохранять спокойствие среди этого армагеддона? - спросил я.
- When the moonlight dies and torches rise, see the crowd longing for the ritual burning. Holy rhymes as the church bells chimes, 'cause this will be my ending day... А? - словно стряхнув с себя какую-то невидимую пыль, отозвался Берт. - Да я просто стараюсь обо всем этом не думать. Честно говоря, не все так однозначно...
- Вы боитесь! - догадался я.
- Только совсем уж безмозглое существо может ничего не бояться. Ну, или если выпить что-нибудь нейротоксичное. Говорят, в старину норвежцы опаивали самых своих громадных и свирепых викингов настоем на мухоморах, и те шли голыми руками выламывать ворота вражеских замков, несмотря на то, что эти самые враги своими стрелами делали их похожими на ежей.
- Берсерки, - кивнул я.
- О! Точно, а я название забыл. Да. Берсерки. Вот я и говорю, если человек ничего не боится, то он или анацефал, или сожрал мухомор. А нормальный индивид склонен к страху. И ничего в этом постыдного нет. Вся разница лишь в том, что трус при виде страха включает заднюю, а смелый человек продолжает идти вперед. Честно сказать, я энциклопедический трус. Вы себе не представляете, как мне сейчас хочется развернуть машину.
- Напрашиваетесь на комплимент, Берт.
- Отнюдь. Впрочем, время покажет. Сами все увидите.
Да я уже видел все и так, без его слов. Уже одно то, что он свернул в этот лес, можно было считать подвигом. Причудливо изогнутые деревья, нависшие над этой несуществующей дорогой,