Но не это было самым неприятным и страшным. Его машина! Она заработала! Я буквально всем телом чувствовал, как нарастает вокруг ужасающее напряжение, как холод и мрак стягиваются в какую-то стену.
К тяжелой барабанной дроби добавился неимоверно низкий рык. Кто-то смеялся.
И вот, наконец, пришли они. Я не понимал, почему Берт так радуется, от чего взгляд его полон счастливого безумия. Вот она — смерть! Страшная, неумолимая, беспощадная! Сейчас нас разорвут на мелкие кусочки, а потом наши души будут отданы на то, чтобы из нас, в общем-то неплохих людей, сделать демонов. Исчадий ада - злобных, не знающих покоя и тепла миллионы лет. Дьявольский смех становился все громче, а тяжесть все неодолимее.
Я увидел, как смыкается круг черных теней с горящими желтыми глазами вокруг нашей стоянки. Как тонкие, похожие на обгорелые кости, руки тянутся к костру и палатке.
И тут вдруг Штольц, словно дирижер, сменил частоту. Он будто заиграл, меняя атаки и амплитуды, хохоча и беснуясь. Точно умалишенный.
Я не знаю, что там было. Меня затрясло, словно в смертельной лихорадке. Небо расколол гром, и ветер бросился в нападение, и там были и ветки, и поленья, и сухая противная пыль.
Давление нарастало с неистовой скоростью, и перед моими глазами замелькал хоровод синих огоньков. Нет, все-таки судьба мне здесь умереть. Но вдруг небо и землю сотряс страшнейший удар грома, и голос ада на мгновение затих.
- Вставайте, Виктор! - заорал Берт. - Они отступают! Ей-Богу, отступают!
Я кое-как нашел в себе силы подняться. Вокруг нашего лагеря царило смятение. Этот безумный профессор, словно ди-джей, играл с генератором. И от этой игры черные призраки разлетались, словно отброшенные неимоверно сильной дланью. На лице Берта не было ни следа безумия, наоборот, он был сосредоточен и строг, как никогда.
- А теперь, - возопил Штольц, соединяя мой контур и свой. - Финская полька!
Меня с такой силой словно ударило изнутри головы, что я не смог сдержаться и вновь повалился на холодную землю. Я не знаю, как мог устоять Берт, и какая сила хранила его, но меня правда чуть не стошнило. По небу носились разноцветные молнии, адский рык из хохота превратился в гневные выкрики. Казалось, все вокруг стало какой-то гротескной каруселью, состоящей из неба, леса, земли и облаков. Все содрогалось, словно под ударами незримого молота, и не было ничего, что не менялось бы раз по десять в секунду.
И вдруг все смолкло. Меньше, чем через минуту пейзаж внезапно сменился. Наша палатка каким-то чудом оказалась торчащей между разлапистыми ветвями огромной сосны, а машина, уткнувшись носом в заснеженные кусты, стояла наискось в кювете.
Внезапная тишина, разлившись вокруг, сначала показалась даже страшнее того неистовства, которое было минуту назад. Я поднялся и посмотрел на профессора.
- Виктор, - холодно сказал Берт. - Крепитесь. Самое интересное еще впереди.
- Но мы же вроде сделали все, что нужно, - я едва расслышал сам себя.
- Тихо! Вот он.
По асфальту, присыпанному искрящейся морозной крошкой инея, шел невысокий человек в черном пальто и цилиндре.
Поравнявшись с нами, он остановился и закурил.
- Это было гениально, - тяжелым голосом произнес человек.
- Твоих было явно больше, - спокойно ответил Берт.
- А я и не обещал честный бой. Но ты был великолепен. Нет, правда. Чего ты хочешь?
- Объяснений, Бегемот. Мой дядя умер от рук ваших парней, это очевидно. Но я так до сих пор и не понял, чего они от него хотели.
- А! Хорошо. Закуривай, сын плотника, ибо это долгая история. Ты думаешь искать следы в Люксембурге? Напрасно. Ложный след. Этот альбом ты читаешь неправильно. Вспомни, как читаем мы? А! Не красней, умник. Да-да, наоборот. А иногда и вовсе в спорадической последовательности. Анаграмма, да. Нет там никакой хронологии, а есть только наша тайная логика событий. Так вот, дружище — а я уже прямо мечтаю назвать тебя коллегой — начало этой истории вовсе не в маленьком княжестве, и символы эти смутили тебя зря. Давным-давно жил в землях Восточной Европы славный и гордый лорд, потомок древнего рыцарского рода, внезапно для всех отказавшийся от католической церкви и примкнувший к реформации. Огнем и книгой жег он сердца людей, окружавших его. Кстати, не поделишься ромом? Ох, чертовски он у тебя хорош. Так вот. И довелось ему совершенно случайно сойтись в схватке с одним схоластом, тоже не простого происхождения. И так получилось, что на стороне этого клирика-схоласта оказался один из наших ребят, что по ночам прикидывается одинокой вороной. Ты его вряд ли знаешь, но это не суть важно сейчас. В конечном итоге твой предок — благородный рыцарь — одолел книжника, а заодно и того демона-выскочку, что подвизался за него. Но время шло, и духи не дремали. Вот, первый из твоего рода, на кого они смогли выйти, был твой дядя Карл. Он, к их большому огорчению, оказался чувствительным парнем, и записал кое-какие из их ходов, прошлых и будущих. Зарисовал, точнее.