Ничего не получилось. К нам навстречу выбежал смуглый мужчина лет тридцати. Он размахивал руками, суетился и пытался толкнуть штольцевскую лабораторию на колесах плечом.
- Аббяс? - осторожно спросил Берт. - Я от Вани Рыбака.
- Ну ясно, Аббяс, - радостно кивнул человек. - Он мне уж сказал, что вам бензин надобно. Чай, не побрезгуете девяносто вторым?
- Такой и надо, - кивнул профессор. - Вот только не подгоним мы ее к тебе, ты уж извини.
- Да вижу! Я сейчас... Я мигом... Две канистры хватит. Я «Волгу» знаю, она покушать-то любит.
Берт мягко остановил суетного татарина и что-то тихо сказал ему почти в ухо.
В общем, через пятнадцать минут мы уже свободно мчались по этой трижды проклятой дороге с полным баком бензина и десятком беляшей в картонной коробке.
- Хороший парень, - сказал Штольц, попыхивая трубочкой. - Побольше бы таких. Кстати, они не знают еще своего счастья. После нашей с вами вылазки бесы эту деревеньку покинут надолго!
- Воронье гнездо сюда больше не сунется, а Бегемот, похоже, хозяин своего слова.
- Именно так, - кивнул профессор. - Поэтому тут весной распустятся цветы, и птицы будут петь радостные песни.
- Весной, - с замиранием сердца выдохнул я.
- Уй, - сморщился Берт. - Да. Вот что. Поскольку некоторые наши выводы относительно альбома оказались ошибочными, нам придется собрать консилиум. Дату и время я определю по прибытию. Я, Весна и вы. Она в целом девочка не глупая, да и острота вашего ума порой поражает. Втроем мы разгадаем эту чертову ворону, я больше, чем уверен!
- Буду очень ждать, - только и смог сказать я.
Впереди чернела дорога, украшенная блестками замерзающей воды, обрамленная склонившимися деревьями в инее, спокойная и надежная. И я смотрел на нее со смешанным чувством страха и надежды.
Мы возвращались домой.
Тысячи разных чувств кипели в моей душе, от самого низменного страха до самой яркой любви. Что удивительно, Штольц, похоже, не чувствовал абсолютно ничего, ибо его вид уже начал напоминать мне картину. Все та же открытая форточка, серый блеск оправы очков, зеленая подсветка панели приборов и тонкий сизый дымок. Я так больше не мог.
- Давно хотел у вас спросить, - обратился я к Берту. - А как вам пришла в голову идея заняться изучением сверхъестественного?
- Ну... Это была даже не идея, - охотно отозвался профессор. - Все пошло из глубокого детства. Когда мне было лет шесть, меня отправили в деревню к дальней родственнице. Вроде как на отдых. На две недели. Сначала мне все нравилось: и огурцы-пуплята прямо с плетей, и кукушки в лесу, и земляника с молоком. Но потом я с дури остался ночевать в заброшенной кладовке. Там, в деревне, к этому относились более, чем спокойно, и это сыграло со мной злую шутку. Ночью мне явился призрак. Он был страшный. Нереально страшный. Прямо в погребальном саване с крестами, высохший, скрипучий и непонятный. Какой это был ужас — не передать ни одним языком мира. Не дай Бог никому в детстве пережить такое! Я утром сказал об этом бабушке — ну кем она там мне на самом деле приходилась, я не помню — и она испуганно начала читать молитвы. В тот день я связал Бога и мертвецов в единую систему, и именно с того момента начал искать нужную литературу. Плохо было то, что интернета тогда не было, посему мне пришлось просидеть в библиотеках отчаянно большое количество времени. Шли годы. Я познавал все больше, и с каждой прочитанной статьей я понимал, что есть одна связь, которая держит все в единении. Потом случилось нечто еще более интересное. Я влюбился в одну девочку, которая красила губы в черный цвет и слушала такую зубодробительную музыку, которую на самом деле называют металл. Мы гуляли с ней по кладбищам и прогнившим домам, и в одном из них она сказала, что любит меня. Ни с кем я дольше не встречался после нее, она научила меня всему, что требовалось для начала пути. Честно вам скажу, я ее люблю до сих пор. Но она уехала в Аргентину, потому что так надо было ее отцу, и след ее я потерял. На тот момент я уже поступил в университет. Физика помогла мне понять материальную суть проблемы, а духовную я уже знал задолго до этого. На третьем курсе я подошел к Старику и попросился в научный кружок. Там я использовал все свои знания и умения, чем сразил всю ученую общественность. Ну, а дальше... Наука есть рутина. Степени, звания, заслуги и так далее. И в тот момент, когда мне показалось, что ничего из моих затей не выйдет, я запер белую дверь в купе поезда дальнего следования, а через десять минут в нее начал ломиться молодой мускулистый нахал.
- И так началась совсем другая история, - усмехнулся я.