Несение креста. Гравюра на дереве. Из цикла «Малые страсти». 1509
В доме у Зверинцовых ворот Дюрер прожил девятнадцать лет. Отцовский дом перешел теперь Гансу Дюреру.
Переезд и устройство отняли много сил. Нужно было с осторожностью упаковать картины, собственные и других художников, отпечатанные, но еще не распроданные гравюры, медные и деревянные награвированные доски, рисунки, которых накопилось видимо — невидимо, холст в кусках и холсты, уже натянутые на подрамники, бумагу разных сортов, инструменты для гравирования, циркули и прочие чертежные принадлежности, кисти. Некоторые кисти почти совсем облысели, а у него не хватало духу выбросить их: с каждой связаны воспоминания. И книги — библиотека его невелика, но все-таки это целая библиотека. Агнес не могла ему помочь. Ей хватало забот с одеждой, бельем, посудой, домашней утварью.
Среди сдвинутых с привычных мест, упакованных и ждущих упаковки вещей как потерянная бродила мать — старая Барбара Дюрер. Предстоящие перемены страшили ее. Она никак не могла решить — переезжать ли ей со старшим сыном в новый дом или оставаться с младшими в старом. Сомнения мучили ее, а все в доме были так заняты сборами, что некому было ее выслушать. Так все и оставалось нерешенным до того дня, когда Альбрехт и Агнес окончательно перебрались в новый дом. Оказалось, что сыновья не сомневаются — она переедет. Барбару привели в комнату, приготовленную для нее. Здесь все было сделано с любовью и заботой, но на новом месте она перестала спать, тревожилась, как без нее обходятся младшие сыновья, разрывалась между двумя домами. Прошло несколько педель, и она вернулась в старый дом, а потом так и повелось: жила то тут, то там.
В новом доме Агнес впервые в жизни, уже немолодой женщиной, почувствовала себя полной хозяйкой. Во всех комнатах, кроме мастерской, где Дюрер ничего не разрешил трогать, каждая вещь стояла там, где место ей определила она, Агнес. Когда свекровь на время появлялась здесь, в доме снова оказывалось две хозяйки. Все было не так просто, как думалось Дюреру, когда еще только собирались переезжать в новый дом. Мать и жена обижались друг на друга и со своими обидами шли к нему. Каждая была по-своему права, каждую приходилось выслушивать, успокаивать, утешать. На какие бы высоты ни возносилась мысль художника, какими бы тайнами прекрасного ни был занят его ум, он, как всякий человек, окружен повседневными заботами, делами, которые сами собой не делаются, недоразумениями, которые сами собой не разрешаются. Дюреру казалось — стоит перебраться в новый дом, жизнь пойдет по-новому, ничто не будет отвлекать от работы. Можно переехать с одной улицы на другую, но никуда нельзя уехать от сложностей жизни.
Переезд создал и такие трудности, о которых он заранее не подумал. Новая мастерская была куда больше и удобнее прежней. Но свет падал по-другому, и к этой перемене было трудно привыкнуть. Пришлось по-другому ставить мольберты, определять новое место для красок, кистей, для всего, что нужно при работе, переучивать руку, которая сама тянулась туда, где краски стояли раньше. Стекла в окнах были такими же, как в старом доме: толстыми, круглыми, вделанными в свинцовые переплеты. Но здесь они были чуть посветлее, а это тоже меняло освещение.