Были новости еще удивительнее: один из нюрнбергских палачей, устав от своей профессии, пожелал записаться в художники. Нюрнбергских живописцев смутила перспектива иметь такого собрата. Они полагали, что он обесславит их профессию. Однако Городской Совет Нюрнберга рассудил иначе. Коль скоро живопись в имперском городе считается свободным искусством, заниматься ею вправе каждый, кто того пожелает, а значит, и палач. Дальнейшие следы художника из палачей в нюрнбергских хрониках теряются. А жаль. Прелюбопытно было бы узнать, какие темы его привлекали. Наверное, что-нибудь нравоучительное.
Ни родители, ни жена не спрашивали Дюрера, надолго ли он приехал, не уедет ли снова, но вопрос этот читался в их глазах. Тогда он решил: теперь он здесь надолго. Чтобы выполнить все, что задумано, надо осесть на месте. У него великое множество впечатлений, а планы, зародившиеся вдали от дома, столь огромны, словно бы их подсказали альпийские вершины на обратном пути. Созерцание великих творений природы и совершенных созданий рук человеческих вдохновляло, подсказывая мысль о соревновании с ними.
Он принял еще одно важное решение. Он не станет, как делал это в Базеле, иллюстрировать книги, он не хочет зависеть от чужих мыслей и чужого текста. Он будет выпускать самостоятельные гравюры, чтобы их ценили только за то, что изобразит он сам, свободно следуя собственному замыслу.
Несколько лет подряд в жизни Дюрера словно бы не происходит ничего особенного. Он утолил жажду новых впечатлений и больше никуда не уезжал. Он не принимал участия в событиях городской жизни, которые описаны в нюрнбергских хрониках. Мы не найдем и его имени ни среди выборных, ни среди назначенных лиц, вершивших делами города. Жизнь его друга Пиркгеймера по сравнению с его собственной поражает разнообразием: тот то и дело прерывает свои ученые занятия, чтобы выполнить деликатную дипломатическую миссию или возглавить нюрнбергское ополчение, да еще ведет постоянную переписку со множеством немецких и итальянских ученых.
По сравнению с этим жизнь Дюрера кажется размеренной, однообразной, почти монотонной. Прожив приличествующий срок в доме тестя, Дюрер переехал с Агнес в дом своих родителей. Браку их суждено было остаться бездетным. Это печалило Дюрера и приводило в отчаяние Агнес. «Если у тебя нет детей, чего ради ты живешь на свете?» — гласило изречение того времени. Оно больно ранило Дюрера, а особенно его жену.
Теперь мастерская Дюрера расположилась в одном доме с мастерской отца. Подобно тому как это делает отец столько лет, сколько Дюрер его помнит, ранним утром он входит в мастерскую, чтобы уйти из нее только в сумерках.
Главное событие этих дней, недель, месяцев, этих лет — труд. У него есть много общего с трудом других мастеров: художник тоже имеет дело с материалом и инструментами. У него есть одна особенность — счастливая особенность, проклятая особенность. Рисунок, который рисуешь, гравюра, которую гравируешь, картина, которую пишешь, не отпускают тебя. Они стоят перед глазами и тогда, когда ты ушел из мастерской. Собеседники и близкие замечают, что речь твоя стала рассеянной, что ответы твои звучат невпопад, а твои глаза смотрят, но словно бы не видят. Они видят! Видят те образы, которые не покидают ума художника, стучатся в его душу, требуют воплощения.
Несколько лет Дюрер посвятил главным образом гравюре на дереве и на меди. Он занимался обоими видами этого искусства, занимался и живописью, сосредоточиваясь более то на одном, то на другом жанре. Хронология работ Дюрера 1495 — 1503 годов особенно сложна. Не станем отягощать повествование хронологическими выкладками, а начнем с гравюр на меди и продолжим рассказом о живописи и гравюрах на дереве, но будем помнить, что работа эта на самом деле шла параллельно.
Травы. Этюд. 1503
В граверных мастерских Германии, Италии, Нидерландов в XV и XVI веках были найдены такие приемы, которые почти не измененными передавались потом из поколения в поколение и дошли до нашего времени, хотя резцовая гравюра стала теперь редкостью. Дюрер всю жизнь сохранял верность этой технике. Лишь несколько раз он пробовал гравировать сухой иглой или сделать офорт. Но это редкие исключения.