Адам и Ева. Гравюра на меди. 1504
Снова и снова спрашивал он у Пиркгеймера, сохранились ли трактаты древних художников об искусстве живописи. Пиркгеймер не сомневался, что, судя по тому, как определенно упоминают их разные авторы, они существовали. Но, увы, к великому сожалению, либо вовсе не сохранились, либо таятся где-то, но не отысканы. Часто в их разговорах возникала Италия. Пиркгеймер горячо любил эту страну, знал ее историю, обычаи, язык как мало кто из немцев, вспоминал ее климат, университеты, библиотеки, ученых, художников, женщин. Он был твердо уверен — Дюреру необходимо еще раз побывать в Италии. Италия — родина истинной науки и истинного искусства. Там он найдет ответы на свои вопросы. И Дюрер все чаще склонялся к мысли о новой поездке за Альпы. Теперь он увидит больше, чем в первый раз, и лучше разберется в том, что увидит. Он еще не сказал об этом ни Агнес, ни матери, но мысленно уже был на пути в Венецию...
Глава VII
В 1505 году Германию вновь посетила чума. Весной она достигла Нюрнберга, а к лету свирепствовала здесь вовсю. Снова начался исход из города. Спаслись бегством и члены Городского Совета. Они перебрались в Нёрдлинген, не особенно задумываясь над тем, что оставляют город на произвол судьбы. Настроение этих недель отразилось в рисунке Дюрера: огромная костлявая смерть скачет на огромном костлявом коне. На черепе у нее корона, на шее коня — колокол. Похоронный звук колокола предупреждает о приближении смерти. Стремительные линии беглого рисунка углем исполнены трагической силы. Латинская надпись гласит: «Помни обо мне!»
В августе Дюрер отправил Агнес на осеннюю ярмарку во Франкфурт. Там она будет от опасности дальше и заодно сможет продавать гравюры. Оставаться одному дома было невмоготу. Дюрер внезапно стал собираться в дорогу. Снова в Италию, снова в Венецию. Он оставил незаконченными несколько гравюр на меди и алтарь «Христос благословляющий». Успел только подмалевать его. Поручил завершить работу одному из своих подмастерьев. Дюрер хотел взять с собой брата Ганса. Тому исполнилось шестнадцать лет, но мать не решилась отпустить младшего сына в далекое путешествие.
Мария на скамье из дерна. Гравюра на меди. 1503
Удивительно! Он все эти годы так неутомимо работал, а денег на путешествие у него не оказалось. После того как он дал деньги Агнес и оставил матери, пришлось для себя одолжить у друга, сердечного Вибальда, а для этого съездить в Нёрдлинген, где тот отсиживался вместе с остальными господами советниками. Тот деньги ссудил охотно, но в придачу надавал множество поручений. Пусть Дюрер купит для него в Венеции и пришлет с надежной оказией несколько перстней с сапфирами и изумрудами. Да несколько восточных ковров, непременно широких, и журавлиные перья для шляп. Чума чумой, а отставать от моды Пиркгеймер не собирался. Да пусть посмотрит, какие книги на греческом языке есть в лавках итальянских печатников, а если что-нибудь увидит, чего в его, Пиркгеймера, библиотеке нет, пусть купит. Да, чуть было совсем не забыл! Гравюры итальянских художников для украшения кабинета. Дюрер поморщился — можно подумать, что его гравюры хуже! Почему же тогда самый известный итальянский гравер Маркантони Ранмонди не только копирует листы из его «Жизни Марии», но даже подделывает его, Дюрера, монограмму и получает от этой подделки большой доход? Пиркгеймер был не рад, что затронул такую болезненную тему, но посоветовал, раз уж друг отправляется в Италию, возбудить в Венеции судебное дело против подделывателя и с ходу посоветовал, как умно и топко составить иск, при этом покрасовался памятью, приводя наизусть обширнейшие выдержки из законов и комментариев к ним.