договаривались и как она себе представляла. Нет, на сей раз кончилось совсем некрасиво, поскольку женщина не кончила, она почти без сознания — эй, очнись! — но всё же потом, когда женщина подведёт баланс, она ещё будет довольна таким его концом и тем, что он её хотя бы не убил. Может, в другой раз. Человек ведь выдержит многое, иногда я даже думаю — всё, но бывает самое худшее, а именно: когда не получаешь всё, чего хочешь. Эта ужасная резь между ягодицами тоже была ей не очень приятна, суммирует женщина, калькулятор которой только пощёлкивает, но мужчина, кажется, даже не слышит этого. Женщина подбивает бабки, а прихода никакого — как это может быть? Конечно, любовь и страсть, с которой они оба не могли совладать, и страсть сорвала своих хозяев и унесла с собой, как наводнение прошлым летом, но лишь на полдороги, а вторую половину она оставила на следующий год, но за год дорогу так и не отремонтировали. Бессилие, которое в общине, как и среди людей, не следует путать с бездействием. Между тем грянули другие времена, или вы так не считаете? Разве вы знаете времена, когда женщины сами определяют, чего они хотят, когда, и где, и как, и почему, и главное — куда они хотят пойти? Найдётся в нём хоть тайная жалость, думает эта женщина, должна же она где-то быть, а? Может, полузадушенная, потому что она давеча так несдержанно и неизящно набросилась на этого мужчину? Но что ей было делать, если она в его присутствии просто не может сдержаться? Что, за деревьями я не вижу леса? Лес-то я вижу, но не знаю, как отсюда выбраться. Нет, никого этому мужчине не жаль, даже тайно. Но он хотя бы не суетлив, это надо признать. Для некоторых время тянется слишком медленно. Они хотят получить сжатую краткую версию времени, чтобы потом можно было дольше наслаждаться бесконечностью, вечностью блаженства. По крайней мере, говна этот человек давно уже не боится, это я могу вам гарантировать. Ему достаточно часто приходилось обтирать собственную мать или ещё откуда-нибудь отскребать его или убирать с пола. Разве бы у него так стоял член, если бы он не любил это делать хоть чуточку, думает женщина, чутко чувствуя, как он в это время, сильно содрогаясь, изливается в неё и потом, к счастью, быстро уменьшается и сам выскальзывает наружу. Ни звука, кроме одышки. Ну вот. Разве он не рад своему успеху, за который он перед этим так долго боролся с собой и с ней? Разве он не чувствует блаженной усталости и не хотел бы наконец стать чуть нежнее? Во всяком случае, его хватка у неё на затылке ослабевает, мужчина со вздохом валится на неё рыхлым тюком — к сожалению, всем своим весом на её спину. Становится ясно, что, пока он не отдышится, её груди будут вбетонированы в землю, а дыхание будет сильно затруднено. Но у неё ещё хватает дыхания и места с правом голоса, чтобы тихо, но детально огласить следующее, чего она не могла сдержать, всё это вырвалось из неё, — может ли она задать один вопрос? Вроде бы Габи пропала, так я слышала. Но разве ты вчера не отвёз её сразу домой? Я знаю, естественно, где она была вчера и с кем, и что мне теперь прикажешь с этим делать? Тебе только на руку, что она сбежала и теперь у тебя есть только я. Куда ты с ней потом поехал? Почему ты не отвёз её домой? Ты-то знаешь, где она. Ты снова повадишься к ней ездить, когда она вернётся, и каждое утро будешь отвозить её в офис? Не думай, я всё знаю! Я знаю это давно. Однажды я даже ехала за вами. Где она теперь? Раз она не вернулась домой. Я знаю точно, что ты забирал её почти каждое утро. Она всем говорит, что ездит ранним автобусом или поездом, но каждое утро едет на свою фирму с тобой, я это слышала. Я слышала как факт, нет, как слух, будто она собирает использованные билеты своих коллег и сдаёт их для возмещения расходов. Это говорит её подруга и другие тоже. Кое-кто в деревне про это знает. Так что если вдруг какая проверка, им этого будет достаточно. Ведь это же обман. Или ещё хуже. Они же сразу заметят, что кодовые цифры на билетах, которые она сдала, пробиты на совсем других станциях или даже на других маршрутах. Я долго об этом думала. Как она могла пойти на такое. Ты видел её последним. Или ты её куда-то потом отвёз? Эй! Не бей меня больше, никогда меня не бей, или уж не по лицу, у меня же везде остались отпечатки твоих рук и хвои, ведь если у меня появится синяк, все заметят. Нет, мне-то от этого ничего, но всё-таки лучше, если бы ты меня не бил, а довольствовался моей любовью. Да. Я тебя люблю. Ты тоже меня любишь. Другие ведь ничего не знают. Они же не видят нас ночью, у меня. Ведь невозможно так притворяться! Ни один человек не сможет. Ты тоже меня любишь, я знаю, я знаю это. Собственно, меня больше нет, только тебя стало больше. Я бы с радостью поговорила об этом с кем-нибудь из близких, но у меня никого нет. Ты у меня один. Ты меня любишь, хоть немного да любишь, а кого любят, тому не дадут пропасть. Наверное, каждому из нас двоих нужно больше места, не только в наших телах, где достаточно тесно, как я только что снова заметила. Нам нужно больше времени и места для нас обоих. Мой дом решил бы эту проблему. Я совершенно с тобой согласна. Давай съедемся. Пожалуйста. Если я запланирую какие-то перемены, я сразу же дам тебе знать. Но что я хотела бы изменить? Я хочу изменить то, что ты всегда возвращаешься домой, к своей жене. Я хочу, чтобы ты всегда оставался со мной. Если ты спросишь меня о самых интимных чувствах, я отвечу, что в этом отношении я не хотела бы ничего менять. Пусть бы всё оставалось как есть. Лишь бы ты был всегда со мной. Тогда бы я по тебе не тосковала, я бы постоянно ощущала твоё присутствие. И если тебя долго не будет, я тепло укутаюсь в расстояние между нами и буду тебя ждать. И на том спасибо. Нам нечего особенно проматывать, но кое-что мы можем себе позволить. Это я могу тебе обещать. Вот что я хотела тебе сказать и теперь сказала. Я день и ночь тоскую по тебе. Смотри, как к нам предупредительна природа, она пропускает нас вперёд, прежде чем наступит ночь и не будет видно ни зги. И сама погружается в землю.