Рида подтягивает правый уголок губ вверх, проходится до своего стола и налегает на него бедрами. Молодые представители родов стоят неподвижно, Кристен и Айк следят за старшими, изредка кидая беглые взгляды в сторону друг друга.
— Скажи, Аракел, у вас в семье считается нормой поднимать руку на женщину?
Челюсть Рассармана старшего скрипнула, руки младшего сжались в кулаки. Никто не двигается с места, напряжение усиливается, молчание затягивается.
— Ты целенаправлено ищешь повода для войны? — Голос говорившего остается спокойным, усилия выдают только желваки, ходившие ходуном.
— Зачем искать? Твои люди его уже нашли. Вчера, — Рида отрывается от стола и подходит ближе к собеседнику. Сыновья синхронно делают шаг в сторону родителей, готовые в любую секунду к нападению. — Твоей семье было мало моей жены, ты решил взяться и за мою дочь? — Прошипел Вольгран с прищуром заглядывая в глаза вражеского альфы.
— Ты рано делаешь выводы. Время не научило тебя сначала разбираться в проблеме?
— Ты сейчас оскорбляешь меня?
Острота в воздухе переходит в искрящийся фонтан электрического тока. Два железных человека не собираются уступать и падать лицом ниц. Закоренелая гордость сильнее любой другой хвори. Не зря из-за неё рушились самые сильные крепостные стены.
— Нет, призываю к твоему благоразумию. Пелена ненависти застилает твои глаза и не дает увидеть обратную сторону медали. Ты даже не пытаешься выяснить, что произошло на самом деле. Нападение — не всегда лучший способ выживать, — Сдержанно произносит Аракел.
— Моя дочь пришла в дом будучи вывалянной в грязи и с кровавыми подтеками на руках. Запах крови я почувствовал ещё на пороге дома, сидя у себя в кабинете, — Казалось, голос Рида гремит на всю округу. Радужки вспыхивают красным. — Ты бы стал разбираться на моем месте? — Продолжает греметь уязвленный отец.
— Стал бы, — Сухо отзывается Аракел, не спуская сосредоточенного взгляда с глаз Вольграна. В комнате вновь воцаряется тишина. Разговор кажется испытанием.
Рида усмехается.
— Я прошу позвать твою дочь и выслушать обе стороны. Сколько бы ненависти у тебя к моей семьи не было, я знаю — тебе тоже не нужна война.
— Не слишком ли самоуверенно? — Глаза альфы Райлемской ареи продолжают кровавый блеск, тон сбавляется.
— Ты из-за недоразумения обречешь людей на гибель. Не только своих, но и моих. Наши силы равны, победителей не будет, — Холодность звука проникает под кожу присутствующих. Аракел, несмотря на свою воинственность, пытается воззвать к разуму главу семейства Рида. Не хочет из-за родовых драм уничтожать целые стаи. Он четко понимает, что на месте Вольграна дал бы своему заядлому врагу шанс поговорить и решить мирным путем. Этого он ждет и от Вольграна Рида.
— Мой сын готов извиниться перед Альдери. Для этого он здесь со мной, — Продолжает Аракел.
— Ты думаешь, извинений будет достаточно?
— Я готов к бою с тобой. Только ты и я. Не обрекай наших людей на верную смерть.
— Отец, нет! — Во время спохватывается Айк. — Я сам буду сражаться! Это мой промах!
Аракел переводит грозный взгляд на сына, желая наказать за неуважение к разговору старших, но тот не тушуется и удерживает взгляд. Айк настроен решительно, больше не намерен позволять отцу решать за него созданные им проблемы.
— Тогда вместо своего отца пойду я, — Кристен не медлит со встречным ответом.
Ситуация развивается явно не так хорошо как хотелось главе семейства Рассарман. Но все же лучше чем война. Аракел не тешит себя надеждами на легкий исход событий. Знает о глубокой ненависти всех представителей Рида и иллюзий не питает. С другой стаей было бы проще — давно бы пожали мирно руки.
Гордость Аракела не позволяет просить о мирном разрешении конфликта ещё раз.
— Вашу бравость мы оценили. Но решать будут старшие, — Лаконично произносит Вольгран. Красные радужки альфы вновь преобретают привычный серый оттенок.
Наэлектризованость стойко блуждает в пространстве комнаты, кажется, все стоящие рядом приняли неизбежность, каждый сейчас думает о своем. Два вожака бестрастно смотрят в глаза друг другу.
— Да у вас тут целая заварушка намечается, — Доносится со стороны распахнутых дверей. В женском голосе явно улавливаются ноты ироничного сарказма. Волки, увлеченные гнетом своей ненависти и злобы, не сразу заметили и почувствовали стоящий силуэт красивой девушки с шоколадными волосами, что сейчас подпирает дверной проем своим левым плечем, обтянутым коричневой кожей верхней куртки. Со скрещенными руками на груди она сканирует пространство, равнодушный взгляд скользит по находящимся в комнате. Черные джинсы плотно облигают её сильные стройные ноги, голени на замшевых черных каблуках также скрещены под стать рукам.