Словно отдавая дань прошлому, подхожу к плотной жёлтой занавеске и отдёргиваю её.
За окном идёт дождь: вода косыми струями бьёт в подоконник, брызжет на стекло, барабанит по листве. Дорожка, похожая на положенную параллельно дому линейку, превратилась в красноватую жижу и блестит. Газоны пересечены множеством луж, соединённых широкими ручьями. В них отражается серое небо, превратившееся в сплошное облако. Дальше расположена стоянка автомобилей, а за ней виднеется дорога, по которой шныряют машины - в основном это пикапы и шумные фуры. Деревьев мало, они стоят далеко друг от друга и слегка раскачиваются. Я вспоминаю, что, если взять мокрую ветку в руку, то на ладони останется немного чёрной коры.
Справа от дома находится церковь, и, хотя из окна её не видно, оттуда доносится колокольный звон. Я прислушиваюсь, норовя уловить мелодию, но природа обделила меня музыкальным слухом.
Некоторые верят, что весь мир - храм Господень, и всё, что есть в нём, свидетельствует о величии Творца и призвано петь ему вечную «Осанну». Как же смею я строить своё благополучие на торговле мёртвыми пародиями на Его образ? Или и в этом проявляется замысел Создателя? Не знаю, но иногда задумываюсь.
Раздаётся звонок. Я озираюсь и вижу в углу пластмассовый светло-зелёный терминал. Подхожу и нажимаю кнопку «Ответить».
- Привет.
Это слово раздаётся в тишине пустой комнаты как удар бича. Голос принадлежит Марии.
- Как дела? - спрашивает она.
Я просыпаюсь - сон слетает с меня в одно мгновенье.
Открыв глаза, упираюсь взглядом в небоскрёб корпорации «Генотавр», стоящий чуть правее нашего. Уродливая башня в виде стеклянной спирали, увенчанной золотым кубом. Насколько могу судить, здание изображает цепочку ДНК.
Повернувшись в кресле, запускаю терминал, на котором пишу вирус. Сегодня необходимо закончить работу над важной частью мотивационного модуля - от этого зависит очень многое. Например, насколько ответственно станет «Алеф» относиться к своей задаче. Он должен стараться, но нельзя допустить, чтобы вирус переусердствовал. Соблюдать гармонию, но не в ущерб эффективности - задача крайне непростая. Нужно учитывать множество факторов и логических цепочек. Одна незначительная на первый взгляд оплошность - и я создам маньяка-убийцу или лентяя, манкирующего обязанностями.
Как только пароль введён, на окна опускаются металлические шторы, а пол, стены и потолок покрываются прозрачной слизью - это визуализация защитных программ, обеспечивающих безопасность во время работы над «Алефом».
На несколько часов погружаюсь в создание вируса и постепенно забываю обо всём - даже про голос Марии в пустой комнате.
Надеюсь, я опережаю хакеров-конкурентов, и именно моя версия «Алефа» окажется лучшей и будет запущена в Сеть. Если, конечно, Голем раньше не пробьётся сквозь защиту и не уничтожит вирус или личность Кармина, или меня самого. Но последнее, пожалуй, трудновато даже для него. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Не очень приятно ходить по улицам, зная, что один из множества киборгов вокруг может стать твоим убийцей.
В принципе, я могу закончить работу над «Алефом» в реальности, но это приведёт к значительной задержке: для безопасности я разделил файлы и часть из них записал на идентификацию Кармина, так что, если он умрёт, придётся восстанавливать доступ, а это лишь немногим проще, чем оживить погибшую личину. Конечно, следовало бы, учитывая попытку покушения, перевести все материалы по «Алефу» на мой личный идентификатор, но опыт научил меня не класть яйца в одну корзину. К тому же, возможно, именно этого Голем и добивается.
Уже в машине, по дороге домой, я вспоминаю о Марне. Когда я склонился над ней, чтобы поправить подушку, мне почудился запах карамели, и в нём - что-то знакомое, из далёкого детства. Удивительно, как порой такие мелочи действуют на наше подсознание. Теперь я хочу увидеть Марну снова, хотя понятия не имею, зачем.
Мысли о ней вызывают воспоминания о Зое. Мне жаль, что агент Конторы оказалась киборгом, и трудно поверить, что я мог влюбиться в неё. С другой стороны, чему удивляться? Эти машины настолько похожи на людей, что отличить их практически невозможно. Да и практики у меня в этом отношении не хватает: в реальности я веду жизнь затворника и почти ни с кем не общаюсь, круг знакомств не расширяю.
Бронированный «Бэнтли» тормозит возле крыльца моего дома, и через пару секунд шофёр открывает мне дверцу.
- На сегодня ты свободен, - говорю я ему перед тем, как подняться по ступенькам и нажать кнопку звонка.
Метрах в десяти проходят доберманы - японские охранные программы высшего качества. Они дополняют стандартные, предназначенные для защиты территории вокруг дома - волчьи ямы и стальные сети под напряжением. Разумеется, всё это - лишь визуализации файрволов и вирусов-убийц.
- Господин Кармин, слава Богу, вы приехали! - восклицает Фёдор, едва открыв дверь. - У нас несчастье!
На его благообразном лице - неподдельная тревога.
- Что случилось?
- Виктор и Ева опять поссорились!
- Ну, это не ново.
- Да, но, кажется, она ему что-то такое сказала, потому что он схватил с полки канделябр и ударил её по голове! Сейчас Ева в больнице, я записал адрес, - Фёдор протягивает мне листок бумаги. - Валя поехала со скорой помощью, я велел ей дожидаться вас там.
Как ни странно, я люблю своих детей. Несмотря ни на что, мы здорово привязались друг к другу за эти годы, и Виктор с Евой по-настоящему вошли в свои роли.
Сунув листок в карман, я спрашиваю:
- Где Виктор?
- Убежал. Мы искали его в доме, но не нашли. Может, он спрячется у кого-нибудь из приятелей.
- Вещи забрал?
- Кажется, нет, - Фёдор выглядит совершенно убитым. Некоторые юзеры настолько погружаются в виртуальность, что забывают, где находятся.
- Обзвони дома его приятелей, - говорю я. - Старайся разговаривать со взрослыми, они Виктора покрывать не станут.
Кивнув, Фёдор направляется к двери, но на пороге оборачивается:
- Не сердитесь на него, господин Кармин, вы же знаете, какой он вспыльчивый!
Я молча смотрю на него, и Фёдор, понимая, что позволил себе вольность, поспешно удаляется.
Господи, зачем я отпустил Генриха!? Теперь придётся вызванивать его по терминалу или вести машину самому. Но шофёр - ещё и телохранитель, и я стараюсь не выходить из дома без него - разве что в случае крайней необходимости.
Решив не рисковать, набираю номер Генриха.
В результате к больнице я подъезжаю только через час. Первая, кого я там встречаю, - Валентина. Старушка плачет, вытирая слёзы цветастым платком. Я сразу отсылаю её домой: причитания мне здесь не нужны.
Мимо торопливо проходит медсестра с кипой бумаг. Окликнув её, спрашиваю, где Ева Кармин.
- Она в операционной, - отвечает медсестра, притормозив на пару секунд. - Черепно-мозговая травма, - потом, видимо, впечатлённая страдальческим выражением моего лица, добавляет:
- Не волнуйтесь, доктор - прекрасный хирург. Посидите пока в кресле.
В коридоре пахнет смесью лекарств - стандартный букет для поликлиник, аптек и больниц. Чем-то напоминает ту вонь, что царит в цехах моего завода.
Сажусь в указанное кресло. Когда нашим близким угрожает опасность, мы становимся покладистыми, не правда ли?
Время тянется бесконечно долго - как патока.
От неподвижности начинает болеть спина, но мне почему-то кажется, что изменить позу будет предательством по отношению к Еве: ей там долбят череп, а я думаю, как бы поудобнее усесться.
По коридору постоянно дефилируют врачи, медсёстры и санитары, и каждый раз, как кто-нибудь из них появлялся, я напрягаюсь: вдруг они пришли, чтоб сообщить об исходе операции. Каждого из них я встречаю призывным взглядом - вот он я, здесь! Здесь! Подойди и скажи мне что-нибудь! Я сижу здесь так долго, не может быть, чтоб ты появился в коридоре не ради меня!