- То, что мир болен - мысль не новая, - замечаю я.
- Вы правы, но заболевание может длиться очень долго, прежде чем наступит кризис, а поставить диагноз вовсе не значит излечить.
- Вы считаете, это происходит именно сейчас? Я имею в виду истерику и вырождение.
- Ну, разумеется!
- Почему?
- Попытка избавиться от того, что уже существует, и есть свидетельство несостоятельности современного миропорядка. Я имею в виду атаку на ваш бизнес, предпринятую на государственном уровне.
- Понятно.
- Это симптом глобального процесса. Цивилизация не может вечно совершенствоваться. Мы живём в век материи. Посмотрите, что нас окружает. Вещи, вещи и ещё раз вещи. Целое море предметов, большинство из которых существует вовсе не для пользы человека. Они создаются во имя прогресса и являются его символами. Единственное их назначение - устаревать. А главный признак совершенства - соответствие своему назначению. Например, черви являются шедевром эволюции, ибо у них есть всё, что необходимо (рот, кишечник, кровеносная и нервная системы), но нет ничего, что им не нужно (глаза, конечности, шея). Упрощение тоже может быть совершенством.
- Мсье Фернен, неужели вам хочется, чтобы человечество стало похоже на червя?
Француз морщится от такой примитивной формулировки.
- Вы говорите, исходя из предположения, что червь отвратителен, - отвечает он. - Однако данная предпосылка не объективна.
- Согласен. С точки зрения природы, червь совершенен. Вернее, был совершенен. До того, как течение эволюции на Земле кардинально изменилось. Видите ли, мсье Фернен, помимо так называемого естественного хода вещей существуют непредвиденные факторы. И они вступают в игру довольно часто, что, кстати, - как ни парадоксально - позволяет считать их частью естественного хода вещей.
Фернен несколько секунд смотрит на меня, переваривая услышанное. Я решаю воспользоваться паузой, чтобы закончить наскучившую мне дискуссию. Спасибо французу за то, что устроил мне перерыв, но и дальше слушать его высокопарное нытьё - благодарю покорно!
- Не думаю, что существование нашей фирмы имеет такое уж экзистенциальное значение, - говорю я. - Право, мсье Фернен, не волнуйтесь за нас. Что бы не случилось, мы не оставим своих клиентов на произвол судьбы и чёрного рынка.
- Боюсь, вам самим придётся стать его частью.
- Не частью. Сутью.
Фернен поднимает брови.
- Я вижу, вы не из тех, кто покоряется, мсье Кармин.
- Вы сами сказали: больше никто не хочет подчиняться.
- Это верно, только одного желания мало. Необходимо иметь силу.
- Вы сомневаетесь во мне, мсье Фернен?
Француз окидывает меня внимательным взглядом.
- Я надеюсь остаться вашим клиентом при любом раскладе, - говорит он вместо прямого ответа.
- Мы всегда работали на радость людям. Ничто не помешает нам продолжить эту славную традицию.
Фернен встаёт.
- Что ж… Простите за беспокойство - к тому же, как я убедился, напрасное. Если не возражаете, я порекомендую вашу фирму одному доброму знакомому. Не так давно я узнал, что он испытывает потребность в вашей продукции.
- Конечно, мсье Фернен. Но я надеюсь, вы помните, что мы не имеем дела с олигофренами?
Фернен поднимает брови.
- Вы имеете в виду моего знакомого? Разве я дал повод…?
- О, нет, ни в коем случае! - спохватываюсь я, осознав свою ошибку. - Просто при последней нашей встрече вы упомянули, что ваш друг интересуется носителями данного заболевания.
Фернен кивает.
- Понятно, - говорит он, направляясь к двери. - Нет, речь об ином моём знакомом. Маленькое недоразумение. Всего доброго.
Чёртов параноик! Припёрся только для того, чтобы изложить парочку своих вшивых мнений. Тоже мне философ. Энциклопедия задрипанных истин. Боится помереть и тешит себя мыслью, будто настал конец света.
Уходя из офиса, спрашиваю Милу, не забыла ли она про крыс.
- Нет, господин Кармин, - отвечает секретарша. - Вы уверены, что они вам нужны?
- На сто процентов.
- Хорошо. Как скажете.
Не знаю, существует ли Бог. Хорошо, если да. В конце концов, в мире столько всего, о чём мы и не подозреваем. Когда-то люди понятия не имели о существовании электричества, но это не значит, что его не было.
Иногда я думаю: если Бога нет, то откуда в нас тоска по раю? Можно, конечно, объяснить это стремлением вернуться в утробу, но я, например, не хочу снова оказаться во влажной темноте. Я мечтаю о… В самом деле, о чём? Никогда не думал об этом. Пределом моих фантазий было купить офис на последнем этаже небоскрёба. Во всяком случае, меня совершенно точно не интересуют зелёные кущи, лужайки и клумбы, среди которых разгуливают животные. Всё это можно получить, заплатив программистам.
Некоторые называют виртуальность раем. Я - нет. Моя дочь в больнице, сын в бегах, полиция скоро начнёт дышать мне в затылок, конкуренты наступают на пятки, радетели нравственности ненавидят - разве это похоже на тихий уголок, где можно, позабыв о проблемах, насладиться покоем?
В Киберграде есть церкви и храмы самых разных религий, но я сомневаюсь, что Великий Архитектор, какое бы имя он ни носил, заглядывает в виртуальность, чтобы послушать молитвы верующих. С другой стороны, может, для него и нет разницы, откуда к нему обращаются.
Будь Ева настоящей, я бы поставил за неё свечку, но она ведь только личина. И как бы ты ни погружался в виртуальную жизнь, полностью забыть о том, что происходящее - иллюзия, невозможно. Есть принципиальная разница между ней и действительностью, и заключена она в смерти. Смерть определяет истинное бытие. В Киберграде гибель временна и условна. Там всё поправимо. В реальной жизни конец окончателен.
Интересно, как долго Виктор намерен скрываться. Рано или поздно ему придётся объявиться. Если, конечно, он не купил себе новую личину, бросив прежнюю и оставив меня тем самым без сына. Впрочем, это маловероятно: люди обычно привязываются к своей виртуальной жизни и расстаются с ней крайне неохотно. Только страх мог заставить Виктор начать всё заново. Насколько он напуган? По идее, не слишком сильно, ведь наказание грозит ему только в Киберграде. С другой стороны, откуда мне знать, насколько сильно он погрузился в виртуальность?
Захожу в детскую проведать внука. Тристан - вот ведь имечко подобрали мои детишки - лежит в кроватке, а няня читает книгу, сидя в кресле. Ей лет сорок, и она похожа на какую-то актрису. При моём появлении няня встаёт.
- Всё в порядке? - я заглядываю в кроватку.
Малыш спит. Он бледен и худ, под кожей видны синие прожилки. Наверное, Тристан всё-таки симуляция: ну кому охота платить за виртуальность, чтобы валяться и ждать, пока тебя покормят или сменят подгузник?
- Да, господин Кармин, - отвечает няня бесцветным голосом.
Мила уверила меня, что наняла профессионала с многолетним опытом и блестящими рекомендациями.
- Кровотечение было?
- Пару раз.
- Вы справились?
Можно было и не спрашивать: ребёнок жив, значит, всё обошлось.
- Да, разумеется. У меня медицинское образование. Поэтому меня и выбрали на эту должность.
Мне остаётся лишь кивнуть.
- Из-за чего у ребёнка гемофилия? - неожиданно спрашивает няня.
Я бросаю на неё удивлённый взгляд: профессионалы не должны интересоваться подобными вещами.
- Не знаю. Наверное, таков выбор родителей.
- Обычно люди предпочитают иметь здоровых детей.
Резонное замечание, но мне нечего на него ответить.
- Я ещё зайду.
- Да, господин Кармин.