— Кого? — не сразу понимаю я.
— Уродцев, — Этель указывает узловатым пальцем на банки.
— А, ну да. Конечно, забирайте, — я едва могу сдержать радость: наконец-то, мы вернулись к делам. — Расплатитесь наличными, кредиткой или выпишете чек?
— Думаю, лучше чеком. Сколько?
— Сто восемьдесят тысяч долларов.
Этель кивает и, достав из внутреннего кармана пиджака небольшую чековую книжку в глянцевом переплёте, принимается заполнять бланк. Я тем временем заворачиваю в целлофан его приобретения.
— Вот, пожалуйста, — говорит француз спустя пару минут, протягивая мне чек.
— Хотите забрать сейчас?
— Нет, пришлите мне их завтра. Вот адрес, — Этель кладёт мне на стол визитку. — Всего доброго.
— До свидания, — отвечаю я, поднимаясь, чтобы проводить его до двери.
Едва Этель выходит, Мила по интеркому сообщает, что в приёмной меня ждёт Глеб — наш с Олегом партнёр.
— Приглашай, — говорю я.
Через миг в кабинет заходит высокий худощавый брюнет с аристократическими чертами лица, безукоризненно одетый в классическом стиле. Светло-голубые глаза резко контрастируют с кофейным загаром.
Глеб улыбается одним уголком рта, на ходу протягивая мне руку.
— Привет-привет, — говорю я. — Какими судьбами? Я думал, ты ещё на Багамах.
— Был, но вернулся. Решил тебя проведать.
— Понимаю. Беспокоишься?
Глеб садится в кресло, достаёт и распечатывает пачку сигарет.
— Трудно получать удовольствие от дайвинга, когда не знаешь, сколько ещё сможешь за него платить.
— Всё не настолько печально.
— Да? А насколько? Как у нас дела? — Глеб сдирает с пачки целлофан, комкает его и суёт в карман пиджака.
Затем достаёт сигарету, прикуривает и оглядывается в поисках пепельницы.
— Тебя что-то беспокоит? — я подаю ему бронзового дракончика с полой головой.
Держу его для клиентов.
— Я слышал, под нас копают.
— Откуда информация?
— Из новостей, — Глеб усмехается. — Или ты не знаешь, что стран, в которых мы ещё можем торговать, осталось с гулькин нос? Чёрт, отвяжись! — восклицает он, отмахиваясь от особо надоедливой мухи, кружащей вокруг его головы. — Почему бы тебе не избавиться от них?! — раздражённо добавляет он, обрушивая в пепельницу порцию пепла.
— Их ничего не берёт, — отвечаю я, следя за мухой. — Похоже, какая-то фишка самого Киберграда. Не волнуйся, они безвредны. А насчёт того, что под нас копают, ты совершенно прав. Но, как я совсем недавно объяснял Олегу, это не должно нас беспокоить. Пускай ханжи развлекают себя изданием законов, а мы всё сделаем по-своему.
— К тебе приходил Олег? — Глеб удивлённо вскидывает красиво изогнутые брови. — И чего он хотел?
— Того же, что и ты: узнать, не грозит ли нам банкротство.
— И что ты ему ответил? — Глеб впечатывает окурок в голову дракона.
— Волноваться не о чем. У нас есть завод зверей в Германии, кроме того, подпольный бизнес гораздо выгоднее официального. Да и среди наших клиентов полно влиятельных и высокопоставленных людей. Они не дадут нам пропасть. Так что расслабься и радуйся жизни.
Глеб испытующе смотрит на меня секунд двадцать, затем разводит руками.
— Ну, раз ты так считаешь…
Я киваю и, забрав у него из рук пепельницу, говорю:
— Не хочешь поужинать со мной и Олегом? Он сейчас живёт у меня — налаживает охранные системы. Уверен, мы отлично проведём время.
Глеб прищуривается, что-то прикидывая.
— Сегодня не могу, но через пару дней — запросто.
— Тогда я позвоню тебе.
— Договорились, — Глеб поднимается, чтобы уйти. — Счастливо.
Пожав мне руку, он выходит и аккуратно прикрывает за собой дверь. Ни разу не видел, чтобы он поступил иначе — должно быть, перфекционизм у него в крови. Полагаю, это и делает его прекрасным инженером.
Некоторое время сижу в кресле, размышляя о том, сколько протянет наш бизнес, если за него возьмутся всерьёз. На одних животных мы не протянем, а чтобы заниматься контрабандой, придётся завести много новых знакомств и распрощаться с тем, в общем-то, безопасным образом жизни, что мы вели до сих пор.
Мне не хочется переходить на нелегальное положение: я вовсе не уверен, что такая жизнь доставит мне удовольствие. Я вовсе не адреналиновый маньяк и не испытывают потребности в постоянной опасности. Напротив, мне дороги спокойствие и комфорт. Именно поэтому я так тщательно подбираю оборудование и личины для своих хакерских вылазок и так дорого за них плачу.
Тело отца выловили только через четыре дня после того, как он в последний раз пустился вплавь. До последнего мы старались убедить себя в том, что он жив. Когда сомнений не осталось (мать опознала труп), пустота заполнила мою голову. Я продолжал заниматься привычными делами, но при этом ощущал себя куклой-автоматом, заведённой на какой-то срок. Иногда казалось, если я подумаю, что отец умер, мозг просто лопнет. В таком состоянии я пребывал вплоть до похорон.