Мы направляемся к одной из конюшен — кирпичному зданию с маленькими зарешеченными окнами. Дорожки аккуратно расчищены, под ногами поскрипывает гравий.
Марна берёт меня за руку. Я бросаю на неё вопросительный взгляд, но она лишь слегка качает головой. Кажется, ей страшно. Дурное предчувствие? Я не ощущаю ничего подобного.
По мере того, как мы приближаемся к конюшне, становится теплее: похоже, на ипподроме установлен климатический регулятор. Несмотря на царящую в Киберграде осень, здесь трава с каждым шагом выглядит всё зеленее, а листвы на деревьях заметно прибавляется.
Подойдя к самой конюшне, мы попадаем в разгар лета. Даже солнце светит немного иначе — словно норовит забраться под кожу. Фокус в виртуальности не новый, но производящий впечатление.
Инструктор отпирает массивную деревянную дверь. Когда она открывается, мы чувствуем запах навоза, сена и конского пота.
Шагаем мимо стойл. Из некоторых торчат лошадиные головы. Выпуклые глаза чуть блестят, шерсть лоснится, гривы аккуратно расчёсаны. Время от времени раздаётся всхрапывание или глухие удары копыт по соломе.
— Выбирайте, — говорит инструктор, прислоняясь к стене с безразличным видом и закуривая сигарету.
В реальности он так никогда не сделал бы: слишком велика опасность пожара, ведь кругом разбросано сено. Но в виртуальности на ипподроме, конечно, установлена специальная система, которая, в случае чего, не позволит огню распространиться. Запаха дыма не ощущается благодаря ей же: иначе лошади стали бы нервничать.
Некоторое время мы расхаживаем мимо стойл. Голем выбирает чёрную, Глеб берёт рыжую, Олег — белую, Марна — гнедую, а я — серую.
— На сколько нанимаете? — спрашивает инструктор, выводя лошадей.
— Часа на четыре, — отвечает Голем.
— Сейчас я их оседлаю, а вы идите в контору и оплатите поездку.
Каждое животное во время седлания было слегка скорректировано инструктором так, чтобы идеально походить седоку.
— Куда поедем? — спрашивает Глеб.
— Может, к реке? — предлагает Марна, указывая рукой на сверкающие просветы между деревьями.
Никто не возражает, и мы направляем лошадей в сторону воды.
Солнце висит над нами раскалённым шаром, воздух тёплый, ветерок ласкает кожу. В ветвях и кустах поют птицы, над травой порхают белые и жёлтые бабочки.
Мы выезжаем на берег и неспешной рысью двигаемся вдоль реки. Поравнявшись со мной, Голем спрашивает:
— Ты обдумал наш разговор?
— Разумеется.
— Что решил?
— Как и сказал: избиения младенцев не состоится.
Голем кивает так, словно эта тема на самом деле не слишком его волнует. Должно быть, его вопрос — прелюдия к иному разговору.
Марна слегка отстаёт, оставляя нас вдвоём. Умная девушка. Вот, что значит психолог-бихейвиарист.
Глеб с Олегом едут впереди, оживлённо болтая. Время от времени до нас доносится их смех. В нём слышится напряжение. Не похоже, чтобы кому-то на этой прогулке удалось расслабиться.
— Сегодня покушений не будет? — спрашиваю я.
— А ты боишься?
— Нет.
— Значит, вирус готов?
— Осталось сделать пару штрихов.
— Странно обсуждать то, что убьёт одного из нас.
— Истории нужны жертвы.
Голем согласно кивает.
— И добровольцы, — говорит он.
Интересно, что ренегат имеет в виду. Надо бы уточнить, но не хочется выглядеть тугодумом: кажется, он уверен, что мы понимаем друг друга.
— Почему ты пытался убить меня? — спрашиваю я.
— Ты про тех фидави, что достали твоего Гермеса?
— И про Шпигеля.
— Бедняга не пытался тебя убить. Это ты прикончил его.
— Разве?
— О, да. Что ты, кстати, сделал с телом?
— Не понимаю, о чём ты.
Голем усмехается.
— Я ведь не из полиции.
— Но можешь сделать запись разговора и передать её…
— Шпигель просто хотел проникнуть в твою систему безопасности, — перебивает Голем. — Необходимо было его убивать?
— Иногда страх заставляет нас быть излишне жестокими. Кроме того, шантаж всегда вызывал у меня отвращение.
— По той же причине люди убивают мух? Просто из-за отвращения?
— Возможно.
— Я никогда не стремился убить тебя. Мне хотелось, чтобы ты был лично заинтересован в происходящем.
— Этого ты добился. Но зачем?