Голем молчит, игнорируя мой вопрос. Видимо, считает, что я сам должен догадаться. Что ж, хоть наша партия и подходит к концу, вскрываться ещё рано.
— Это между нами, да? — спрашиваю я. — По какой-то причине ты выбрал меня. Жалкий хакер, торгующий мертвецами, против всесильного кибернетического бога.
— Я не всесилен. Ты станешь убийцей бога.
— Если успею.
— Ну, так поспеши.
В последней фразе слышится ирония. Понимает ли Голем, что я нарочно затягиваю завершение работы над вирусом? Знает ли, почему?
— Предлагаю устроить небольшое соревнование, — громко говорит он, выпрямляясь в седле. — Финиш — вон та серая скала. Кто не боится сломать себе шею?
Глеб и Олег останавливаются, чтобы подождать нас. Она согласны. Марна заявляет, что с трудом держится на лошади и отказывается принимать участие в скачках. Она отъезжает в сторону, а мы выстраиваемся в линию.
Голем просит Марну подать какой-нибудь знак, и она взмахивает рукой.
Я ударяю коня каблуками, и он галопом пускается вдоль берега. Сжимаю бока ногами, глядя только вперёд. Все мысли — о том, как не свалиться. Спустя секунд двадцать Глеб вырывается вперёд, от него всего на полкорпуса отстаёт Голем, затем иду я, а Олег оказывается последним. В таком порядке мы и финишируем.
Только когда животные останавливаются, и мы с ухмылками глядим друг на друга, мне становится ясен символический замысел этой сцены. Гонка Конца Света — вот каков замысел постановки Голема.
— Значит, я Чума? — спрашиваю его тихо.
— А разве нет? Ты сам выбрал этого коня.
— Простая случайность.
— Но ты увидел в ней закономерность. Как и я.
— Поехали назад, — окликает нас Глеб. — Нехорошо заставлять девушку ждать.
Когда мы возвращаемся, Марна спешивается и берёт коня под уздцы.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Хочу его искупать.
Потянув за уздечку, она разворачивает коня в сторону ослеплённой солнцем речной глади. Затем снимает обувь и закатывает брюки до колен.
Жаль, сейчас не закат. Чёрные силуэты лошади и девушки, окаймлённые золотистым светом, смотрелись бы куда красивей.
— Осторожнее! — окликает её Глеб. — Не поскользнись.
Олег спешивается и наматывает уздечку на толстую ветку бука.
— Надо размяться, — говорит он. — Давно я не ездил верхом. Весь зад отбил.
— Идея хорошая, — кивает Глеб, спрыгивая на землю.
Мы с Големом следуем его примеру.
— Во время скачки я думал, что свалюсь, — признаётся Олег, доставая сигареты. — Хотелось послать всё к чёрту и натянуть поводья.
— Что остановило? — спрашивает Голем.
— Азарт, наверное. А может, боязнь кувырнуться вперёд, — с усмешкой добавляет Олег.
Он щёлкает зажигалкой, и его окутывает облачко сизого дыма. Разносится запах персика и лавра: здесь фильтр, установленный на ипподроме, уже не действует.
Я немного отхожу, чтобы полюбоваться Марной. Она бредёт по воде вдоль берега, временами похлопывая лошадь по шее.
Спустя полминуты ко мне подходит Голем. Он останавливается, глядя на реку.
— Она уже не со мной, да? — произносит он, не поворачивая голову.
— С тобой, — отвечаю я.
— Правда?
— До конца.
— Но и с тобой.
В ответ я лишь пожимаю плечами. В словах Голема нет противоречия — если только я верно понимаю суть его игры. Если же ошибаюсь…
Марна выходит из воды со счастливой улыбкой на лице. Солнце клонится на запад, и лучи, приобретшие медный оттенок, обливают её рыжие волосы, превращая их в пожар.
Я вспоминаю огонь, который показывал мне Голем после того, как мы любовались бабочками. Мир, ввергнутый в хаос — вот что он хотел смоделировать своими терактами. Это была демонстрация — созданная специально для меня.
— Давайте возвращаться, — говорит Марна, подходя. — Я устала.
Она бросает украдкой взгляд на Голема.
— Да и время вышло, — замечает тот.
— Двигаем назад! — окликаю я Олега с Глебом.
Те кивают. Мы отвязываем коней и пускаем их рысью в сторону ипподрома.
Вновь в офисе я появляюсь только через день. Накануне Глеба собирался в дорогу и получал от меня наставления: он принял на себя руководство немецким заводом и в конце недели должен вылететь в Германию.
Кроме того, звонил Стробов и минут пять орал, требуя немедленно закончить «Алеф» и передать ему. Я соврал, что вирус не готов, и мне требуется ещё немного времени. Полковник грозился немедленно посадить меня за промышленный шпионаж, но, в конце концов, чертыхаясь, бросил трубку.