Марна отворачивается от окна и включает телевизор.
— Не против? — спрашивает она.
— Да пожалуйста.
На экране гримасничает ведущий ток-шоу. Его лицо выглядит знакомо.
— И все эти так называемые бизнесмены, на самом деле, — всего лишь гнойные паразиты на теле нашего стремящегося к лучшему будущему общества, — надрывается он. — Торговцы смертью! Неужели мы потерпим их присутствие в наших рядах? Всю эту мразь следует вырезать, как раковую опухоль! Выродки заперлись от нас в стеклянных башнях-небоскрёбах и думают, что им ничего не грозит. Но возмездие неизбежно! — ведущий вперивается в объектив камеры грозным взглядом. — Слышите?!
— Это про нас, — говорю я.
— Переключить?
— Как хочешь. Меня эти кликуши давно не трогают.
Марна меняет канал. Попадает на передачу о строительстве новых оградительных линий на пути распространения Природы. Бессмысленное занятие. Планета всё равно возьмёт своё. Лишь бы не на нашем веку. А там, как говорил один король, хоть потоп.
Снова гляжу через стекло. Города, что я вижу, не существует. Но какое это имеет значение? Много ли мы обращаем внимания на то, что реально?
Я остался с Олегом и Марной, моей недавно обретённой любовью. Пребудут ли они со мной или тоже уйдут? Можно ли быть уверенным в чём-то — хоть в действительности, хоть в виртуальности?
Мы строим планы, но жизнь — а кто-то скажет, что Бог — расставляет всё по местам.
Повернувшись, смотрю на точёный профиль Марны. Эта женщина создана для меня — не важно, судьбой или инженером. Она — загадка, и я хочу познать её тайны.
Почувствовав мой взгляд, Марна оборачивается и отвечает мне тёплой улыбкой.
— Что такое? — спрашивает она ласково.
Наверное, ей кажется, что я нуждаюсь в утешении, но я давно привык не обращаться за ним к другим.
— Ты ведь останешься со мной?
Это всё, что мне надо знать.
— Конечно.
— Навсегда?
— До гроба.
Я не могу сдержать смех. Глеб был прав: поразмыслить о жизни и смерти никогда не лишне.
— Почему ты смеёшься? — спрашивает Марна.
— Просто так. Поедем домой?
— Если хочешь.
— Генрих, в особняк, — говорю я шофёру, и «Бэнтли», резко свернув, устремляется к окраине города.
Киборги не бессмертны. Никто не бессмертен: энтропия всесильна. Но вероятность того, что Марна — вернее, Зоя — переживёт меня, велика.
— Сколько в среднем живут киборги? — спрашиваю я.
— Слишком долго, — отвечает Марна. — И людям это не нравится. Тебе тоже?
— Я не завидую. Наверное, просто ревную.
— К чему? — Марна выглядит удивлённой.
— К твоей жизни после меня.
— Не будет никакой жизни «после», — Марна произносит это так серьёзно, что мне становится смешно.
— Прости, — говорю я, не подавая виду.
— Ты должен был догадаться.
— Разумеется.
Дальше едем молча. Марне удаётся найти канал, по которому показывают концерт классической музыки. Салон заполняется волшебными звуками.
Может, рассказать Марне о твари, заведшейся в моей квартире? Нет, пожалуй, не стоит: она и так считает, что я чокнутый. Да зачем? Если это галлюцинация, мне нужен психиатр, а не психолог-бихейвиарист. А если нет… Стоп! Что значит «если нет?» Ничем иным это чудище, вылезающее из трещины в потолке, быть не может. Только не в реальном мире.
Когда «Бэнтли» останавливается перед крыльцом нашего дома, мы выходим и поднимаемся по ступенькам. Фёдор открывает дверь.
— Добрый вечер, — говорит он с лёгким поклоном. — Прикажете подавать ужин?
— Нет, — отвечает за меня Марна, отдавая Фёдору пальто. — Мы обойдёмся.
Я киваю дворецкому, и он уходит.
Мы поднимаемся в мою спальню и начинаем раздевать друг друга. Я вдыхаю аромат волос Марны: он пронзает меня тысячей стрел. Я — святой Себастьян, привязанный к дереву. Мне суждено лежать без памяти, истекая кровью, пока вдова Ирина не отыщет меня, чтобы вернуть к жизни.
Я помогаю Марне избавиться от одежды, а она снимает с меня рубашку и брюки. Спустя полминуты мы, обнажённые, приникаем друг к другу.