Руки Марны движутся вдоль моей спины, пальцы касаются позвонков. Я растворяюсь в ней, забывая о себе, теряя ощущение границ собственного тела. Это не физическое — скорее, духовное. Сознание расширяется и захватывает Марну, поглощает её, ассимилируя и ассимилируясь. Мы падаем на постель и целуемся. Кажется, клетки кожи проникают друг в друга, мышцы тают, кости растворяются, жидкости смешиваются. Я и Марна — андрогин, некогда разделённый богами, но вновь обретший свои половинки. Любовь — это клей, восстанавливающий былое совершенство.
Тела, оболочки, плоть — перестают ощущаться. Чистые сознания исследуют друг друга и находят отклик повсюду. Мы словно смотримся в одно зеркало, но с разных сторон, и граница магическим образом исчезает.
Марна на секунду отодвигается, чтобы взглянуть мне в лицо. Я вижу зеленоватый блеск её зрачков.
Я — звезда, падающая по спирали в чёрную дыру, частица солнечного ветра, обречённая претвориться в антиматерию.
Напряжённые соски Марны касаются моей груди. Её бёдра сжимают меня всё сильнее, а дыхание обжигает. Я чувствую капли пота, выступившие на коже. Мы не двигаемся, а скользим в бешеном ритме, и вот Марна вскрикивает. Крик сменяется протяжным стоном, и она прижимается ко мне всем телом сразу. Спустя пару секунду я изливаюсь в неё, и мы замираем, не расцепляя рук и ног.
— Любимый! — шепчет Марна.
Её голос летит, словно песок над пустыней.
Мне хочется стать Фаустом, чтобы остановить мгновение — заморозить, заспиртовать, залить формальдегидом подобно тому, как техники на моей фабрике консервируют в банках мёртвых младенцев!
Нехотя расцепившись, мы укладываемся рядом. Марна поворачивает ко мне голову, в её глазах светится нежность. Не нужно ничего говорить, потому что мы знаем: всё отошло на второй план в тот миг, когда мы обрели друг друга. Я ошибался, думая, что близкие постепенно покидают меня. Они просто освобождали место.
Я сижу в офисе и наблюдаю, как программы-помощники вносят последние корректировки в «Алеф». Это как отполировать уже начищенный до блеска лист меди. На стенах пульсирует слизь, защищая нас с вирусом от любых внешних посягательств. Если сейчас в закрытое стальной шторой окно или стену небоскрёба влепится ракета, она не причинит мне вреда. Впрочем, я не боюсь.
Мои крысы утром проявляли беспокойство: пронзительно визжали, и, кажется, Гектор пытался откусить Минерве хвост. Перед тем, как уехать в офис, я велел Фёдору отнести их ветеринару — пусть на всякий случай осмотрит.
Валентина жаловалась, что в доме завелись тараканы. По её словам, они лезут изо всех щелей, и даже сильнодействующий яд, любезно предоставленный Олегом, на них не действует. Похоже на очередные проделки Голема. Безвредные, но важные для него символы апокалипсиса. Кажется, я разгадал его игру и смогу победить. Впрочем, похоже, преимущество было за мной и раньше, только я этого не понимал.
Интерком оживает.
— Вам звонит Андрей Юрьев, — сообщает Мила. — Соединить?
— Да, конечно. Алло?
— Добрый день. У тебя есть свободное время или ты очень занят, дописывая вирус?
— Не особенно, — отвечаю я. — Он почти готов. А что?
— Можешь со мной встретиться?
— Зачем?
— Не всё ли равно?
Мысли лихорадочно вертятся в голове: неужели Голем передумал или испугался? Если да, то убедить меня отказаться от создания «Алефа» ему не удастся, и он должен это понимать.
— Ну, так как?
— Не вижу смысла. Ты сомневаешься во мне?
— Нет.
— В себе?
Ответа приходится ждать секунд пять.
— Я готов.
— Значит, не о чем говорить.
— Ты боишься?
— Просто не понимаю тебя.
— Я хотел пригласить тебя к себе.
А вот это что-то новенькое!
— Серьёзно?
— Да. Не любопытно?
Должен признать, Голем знает, как искусить человека.
— Ладно, — говорю я. — Согласен. Но моя смерть тебе не поможет. До вируса ты не доберёшься, а он будет готов и без моего участия.
— Надеюсь, ты проживёшь ещё долго. Записывай адрес.
Голем диктует название улицы, номера дома и квартиры, а я тщательно записываю.
— Готово?
— Да. Ты действительно там живёшь?
— Андрей Юрьев живёт.
— Понятно.
Разумеется, это адрес личины. Сам ренегат расклонировал себя по всей Сети.
— Приходи к шести часам, — говорит напоследок Голем.
В динамике раздаются протяжные гудки.
Я заинтригован. Не представляю, зачем он назвал мне свой адрес. Может, на всякий случай воспользоваться новой личиной?