— По большому счёту, ничем. Их мозг работает по тем же алгоритмам, они живут в тех же условиях. Возможно, реакции искусственных интеллектов немного быстрее, и они способны запоминать больше информации, но при общении вы едва ли отличите киборга от хомо сапиенса.
— Да уж! — усмехаюсь я, невольно оглядываясь по сторонам. — Значит, никаких отличий? Совсем? Почему же их до сих пор не считают людьми?
— Киборгов наделили гражданскими правами.
— Но людьми их не объявляли.
Зоя пожимает плечами.
— Рабов, чужеземцев и женщин вплоть до средних веков людьми тоже не считали, — говорит она.
— Правда? — я искренне удивлён. — Не знал. Что ж, один ноль в вашу пользу.
Зоя улыбается, и мы поднимаем бокалы, чтобы выпить за её маленькую победу. Я доволен, что последнее слово осталось за ней: выигравший часто забывает об обороне.
— Для чего вам это? — спрашивает Зоя, поставив бокал.
— Что именно?
— Знать про поведенческие модели.
Я пожимаю плечами.
— Хочу зацепиться хоть за что-то. Познай врага своего, как говорится.
Зоя несколько секунд раздумывает.
— Полагаю, на данный момент известно лишь одно отличие психики искусственного разума от человеческой, — произносит она, наконец. — Но не уверена, что это вам поможет.
— Выкладывайте. Потом разберусь.
— Самопожертвование, — говорит Зоя.
— Что? — я в растерянности.
— Человек может пожертвовать собой, своей жизнью. Он способен на это, если обстоятельства сложатся определённым образом, и если в его личности имеется определённая модель поведения. Но искусственный разум не в силах добровольно закончить своё существование. В нём заложен инстинкт самосохранения, но он воспринимает его как директиву, и идея добровольной смерти вступает с ней в противоречие. Именно поэтому нет ни одного киборга-христианина.
— Значит, искусственный интеллект не может пожертвовать собой? — повторяю я, пытаясь осознать эту информацию. Возможно, именно она станет ключом…
Зоя кивает.
— Надо же! — я отпиваю из кружки глоток пива. — Почему об этом не известно широкому кругу обывателей?
— Чтобы киборгов не считали неполноценными.
— Ну, да, — киваю я.
— Вам это поможет?
— Кто знает?
Зоя улыбается. Я ловлю себя на том, что любуюсь ею, а ведь у нас деловая встреча, а не свидание. К моему сожалению.
— Вы хотели спросить о чём-то ещё?
— Да. У меня здесь записано, — я достаю терминал, в котором заранее накидал несколько вопросов. — Например: может ли искусственный разум возлагать вину за своё бесплодие на человека?
Зоя хмурится.
— Это непростой вопрос.
— Почему?
— Он актуален только для разума, имеющего тело, то есть, киборга. Психика подобного организма развивается в тех же условиях, что и человеческая — если не считать, что его родителей имитируют воспитательные программы.
— И?
— Думаю, это вполне возможно.
— Значит, обидчивость характерна для киборгов?
— В той же мере, что и для людей.
— Уверены? Это важно, потому что «Алеф» должен быть избирательным. Будет нехорошо, если он начнёт выжигать мозги киборгам только за то, что они дурно подумали о толкнувшем их в автобусе человеке.
— Да уж! За такой вирус Контора вас не похвалит.
— Мне тоже так кажется. Необходимо учесть все ситуации, когда искусственный интеллект испытывает агрессию по отношению к какому-то человеку или группе людей, но при этом не собирается уничтожать всех хомо сапиенсов разом, понимаете?
— Конечно. Иначе «Алеф» превратился бы в оружие геноцида, — Зоя выглядит очень серьёзной — похоже, её слегка напугали обозначенные мною перспективы.
— Одна ошибка может обернуться катастрофой, — говорю я.
Девушка кивает.
Некоторое время мы молчим. Зоя обводит взглядом бар и слегка усмехается, заметив компанию молодых людей, нетерпеливо подзывающих жестами официантку.
— Удивительное дело: всегда и везде находится тот, кто торопится, — замечает она.
— Ну, может, они куда-нибудь опаздывают.
— Дело не в конкретной ситуации. Как правило, это стиль жизни. Есть люди, которые торопятся независимо ни от кого. Они просто думают, что где-то есть цель, и к ней нужно идти, временами переходя на лёгкий бег. Они не видят ни тех, кто спокойно шагает рядом с ними, ни тех, кто точно также стремится к миражу, ни тех, кто давно уже их обогнал.
— Кажется, я понимаю, о чём вы говорите, — киваю я. — Пустая суета.
— Да, амбициозных людей много, — продолжает Зоя. — Но есть и другие, которые торопятся лишь оттого, что торопятся идущие рядом. Они так боятся отстать, что не успевают подумать, куда и зачем спешат.