Я подхожу к её комнате и негромко стучу в дверь.
— Кто там? — раздаётся приглушённый голос.
— Это герр Кармин. Решил вас навестить и узнать, не нужно ли чего.
Секунд на пять воцаряется тишина, а затем раздаётся:
— Входите.
Я нажимаю на дверную ручку, и дверь распахивается. Марна лежит в постели, вернее, сидит, обложившись подушками. На ней — полупрозрачный пеньюар. Вид у фройляйн Шпигель не очень болезненный.
— Добрый день, — улыбается Марна. — Садитесь, — тоненький пальчик указывает на пуф рядом с кроватью.
— Слуги собрались внизу, они могут не услышать, если вам что-нибудь понадобится, поэтому я решил заглянуть, — придумываю я на ходу объяснение своему визиту.
— Вы очень добры, герр Кармин, но мне ничего не нужно, — внимательные глаза скользят по моему лицу. — Разве что вы поправите подушку: она тяжёлая и сползла.
Я с готовностью встаю с пуфа, склоняюсь над Марной и берусь за края подушки. Девушка, словно желая облегчить мне задачу, подаётся немного вперёд и касается волосами моего лица. Она пахнет сахарной ватой и лёгкими цветочными духами, я поворачиваю голову и прижимаюсь губами к бледной щеке. Кожа прохладная.
— Не похоже, чтоб у вас была температура, — говорю я.
Марна замирает на секунду, а затем кладёт голову мне на плечо. Я чувствую её тяжесть, и это приятно.
— Ты славный, — произносит девушка едва слышно.
В её голосе мне почему-то слышится тревога.
Я приподнимаю голову Марны и целую в глаза, щёки, подбородок, нахожу полуоткрытые губы. Они влажные и мягкие. Язык девушки скользит по моим зубам, словно пересчитывая их.
Я поправляю подушку и отстраняюсь. Мне всё ещё кажется, что Марна нервничает, причём не из-за меня.
— Спасибо, — говорит она, откидываясь на подушку. — Так гораздо лучше. Намного удобнее.
На губах у неё — лёгкая саркастическая улыбка.
— Не за что, — отвечаю я, выпрямляясь. — Выздоравливайте.
Марна чуть наклоняет голову в знак благодарности.
— Ты когда-нибудь бывал за периметром? — спрашивает она.
Вопрос неожиданный, и в первый миг я даже не нахожу, что ответить.
— За городом, — поясняет Марна, решив, что я её не понял.
— Да.
— Видел Природу?
— Конечно.
— Расскажи.
Я сажусь на пуф. Конечно, нельзя говорить, как я оказался в Трущобах: это может навести на след моей истинной личности. Никаких биографических сведений — вот первое правило любого уважающего себя хакера.
— Зачем тебе? — спрашиваю, чтобы потянуть время.
— Интересно. Какая она — Природа? Правда, что от неё исходят ядовитые миазмы?
Я киваю.
— Да, рядом лучше долго не стоять.
— Как ты оказался за городом?
— Случайно.
На губах Марны появляется недоверчивая улыбка.
— Разве это возможно?
— Почему нет?
— Ты заблудился?
— Ага. Представляешь?
Марна отрицательно качает головой.
— Не важно, — говорю я. — Суть в том, что Природа теперь — единый организм, причём враждебный по отношению к человечеству.
— Как она выглядит?
— Не описать. Разве ты не видела репортажи по…
— Конечно, видела, — нетерпеливо перебивает Марна. — Но меня интересует твоё впечатление.
Я задумываюсь. Девушка ждёт.
Впечатление… Как же его описать? Разноцветное нечто, простирающееся до самого горизонта — ядовитая плесень, накрывшая всё вокруг и норовящая добраться до тебя.
— Это величественно и страшно, — говорю я, наконец. — Когда смотришь… чувствуешь неотвратимость.
— Неотвратимость? А как же башни?
Пожимаю плечами.
— Они сдерживают натиск, но Природа всё равно проникает в Трущобы. Дома и улицы постепенно зарастают. На окраинах всё покрыто радужным налётом, и там уже нельзя находиться без спецодежды: воздух отравлен.
Марна поправляет волосы, упавшие на лоб.
— Знаешь, я не думаю, что Природа враждебна человеку, — говорит она неожиданно серьёзно. — Мне кажется, она просто хочет присоединить нас. Мы ведь её часть, вообще-то. Поэтому она и ползёт в города.
— Возможно. Только мне, например, совсем не хочется возвращаться в лоно природы, как говорится.
— Страшно?
— Ещё бы. Ведь в ней всё растворяется, становится ничем.
— А может, всем?
Пожимаю плечами.
Выражение лица Марны меняется: на нём вновь появляется лёгкая улыбка.
— Что ж, герр Кармин, спасибо, что зашли, — произносит она, протягивая руку. — Было очень приятно с вами поболтать. Вы скрасили моё одиночество.