От неподвижности начинает болеть спина, но мне почему-то кажется, что изменить позу будет предательством по отношению к Еве: ей там долбят череп, а я думаю, как бы поудобнее усесться.
По коридору постоянно дефилируют врачи, медсёстры и санитары, и каждый раз, как кто-нибудь из них появлялся, я напрягаюсь: вдруг они пришли, чтоб сообщить об исходе операции. Каждого из них я встречаю призывным взглядом — вот он я, здесь! Здесь! Подойди и скажи мне что-нибудь! Я сижу здесь так долго, не может быть, чтоб ты появился в коридоре не ради меня!
Но они спешат по своим делам, к другим больным, и большая часть из них, вероятно, даже не в курсе, что в больнице есть Ева Кармин.
Когда я слушал Фёдора, то невольно упрекнул его в излишней впечатлительности, но сейчас, сидя в коридоре, понимаю, что порой виртуальность вытесняет из нашего разума реальный мир, особенно если тот слишком ничтожен или служит источником боли. Правильно это или нет — дилемма неактуальная, поскольку люди редко задаются подобными вопросами: обычно они просто ищут место, где им хорошо.
Бывали случаи, когда погружение в виртуальность предписывалось пациентам в качестве терапии — для профилактики самоубийств. Обычно суициднику сначала позволяли покончить с собой — в виртуальности, разумеется. Человек мог прочувствовать всё: падение с небоскрёба, удар об асфальт, симптомы острого отравления и так далее. Некоторым показывали последствия их поступка — естественно, негативные. Затем пациентам предоставляли возможность изменить свою жизнь. Программа демонстрировала возможности, которые было бы жаль упустить. Отчаявшийся в реальности человек мог стать в Киберграде, кем захочет. Конечно, имелись определённые трудности с возвращением из виртуальности и адаптации к реальности, но, если верить министерству здравоохранения, благодаря подобной терапии процент самоубийств значительно снизился.
Не в силах больше сидеть, встаю и делаю несколько шагов по коридору. На стенах висят стенды, посвящённые различным болезням. Скольжу по ним взглядом, думая о Еве: если она умрёт, всё будет зависеть от юзера, который носит её личину. Возможно, он не захочет больше воплощаться в мою дочь — тогда придётся устраивать похороны. Если же он решит вернуться, то Ева впадёт на некоторое время в кому.
Виктор в любом случае будет депортирован из Киберграда, причём надолго. Учитывая, что травма нанесена в момент ссоры — то есть покушение не было запланировано — полиция наверняка ограничится временной ссылкой. Так что сына я могу не увидеть в течение года.
К сожалению, больница уже сообщила властям о пациентке с проломленным черепом, так что скоро начнётся расследование. Даже если я, Фёдор и Валентина будем выгораживать Виктора, полицейские всё равно докопаются до истины, тем более, это не так уж сложно: скорая приезжала ко мне домой — значит, инцидент произошёл там. Кроме слуг и меня, отсутствовавшего в тот момент, из подозреваемых остаётся лишь брат пострадавшей. Бинго, и звон наручников!
Я могу лишиться сразу и сына, и дочери.
Всё будет куда проще, если рана не смертельна, и Ева не умрёт. Тогда дело ограничится предупреждением Виктору и частичным поражением в правах.
У меня мелькает мысль помолиться, но я никогда этого не делал. Да и можно ли обращаться к Богу, находясь в Киберграде? А просить его за виртуальную личину?
Спустя четыре часа мучительного ожидания ко мне подходит медсестра и сообщает, что операция завершилась удачно, и Еву поместят на некоторое время в реанимацию.
— Через пару дней доктор разрешит вам её навестить, — говорит она с ободряющей улыбкой.
Я испытываю неимоверное облегчение: оба ребёнка останутся со мной! Нужно лишь найти Виктора, пока он не натворил глупостей. Прятаться он может очень долго: достаточно оставить тело в надёжном месте и выйти в реальность.
Звоню Фёдору, чтобы узнать о результатах порученных ему поисков.
— Никто не видел Виктора, — печально отвечает дворецкий. — Как Ева, господин Кармин?
— Всё в порядке.
— Слава Богу! Вы привезёте её домой?
— Она в реанимации.
— Но прогнозы…
— Утешительные. Я должен идти, Фёдор.
Отключаюсь.
Как ни странно, инцидент с Виктором и Евой заставил меня задуматься о том, что создание вируса не просто порученное Конторой задание, которое я должен выполнить, чтобы избежать наказания за промышленный шпионаж.
«Алеф» должен быть готов к сроку, иначе Голем уничтожит всё, что так или иначе связано с человечеством, и в огне его ксенофобии погибнут Ева, Виктор, маленькие уродцы, украсившие коллекции сотен жителей виртуальности, мой внук.