«Как он на это отреагировал?»
«Скорчил рожицу, но не спорил. И продолжал видеться со мной. С Сэмом. У Сэма ко мне были чувства».
«Был ли он когда-нибудь клиентом?»
«Время от времени».
«Тайер или тайи?»
Она покачала головой. «Все, чего он хотел, это бах-бах, о Иисусе, о Иисусе!, свернуть свою толстую задницу и заснуть. В основном он был наблюдателем...
Пару раз я ловил его, когда он заглядывал в дверь, когда я был с Сэмом. Это меня пугало, но я ничего не говорил. Мне это ничего не стоило».
«Где твоя книга фокусов?»
«Никакой книги трюков». Она постучала по своей прическе. «Все здесь».
«А как насчет твоего календаря?»
«И календаря тоже нет. Каждый день я рву его на мелкие кусочки и смываю».
«Мы разнесем это место в пух и прах, Шери».
«Рвите все, что хотите. Книги нет. И не просите меня называть вам имена — иначе я пойду в центр города и буду сосать дыхание СПИДа».
«Кто знал, что Массенгил приедет сюда?»
«Никто не знал. Никто ни о ком не знал. Это моя специальность —
осмотрительность. А с ним я был особенно осторожен, потому что он так нервничал, что его могли поймать, что даже не оставлял машину на улице. Когда у него была встреча, я весь день расчищал свой календарь, чтобы они ни с кем не столкнулись».
«Внимательный».
«Бля, как вы внимательны», — сказала она. «Я взяла с них плату за потерянное время».
«Кстати, о каком тарифе идет речь?»
«Четыре сотни в час». Широкая улыбка. «Больше, чем зарабатывает мой адвокат, и мне не пришлось проходить никаких экзаменов на адвоката».
"Наличные?"
«Ничего, кроме».
«Как часто Массенгил видел вас?»
«Три или четыре раза в месяц».
«Какой был график?»
«То, что я тебе говорил — привязывал, тыкал носом малышей, иногда кормил их ужином. Потом они уходили, и я был весь вечер один, смотрел Джонни Карсона».
Майло сказал: «Это не то, что я имел в виду под расписанием, Шери. В какие дни недели они появлялись? Какой распорядок дня?»
«Никакой рутины. Мне звонил Сэм — или Фатсо — за день или два. Очищал календарь, и они приезжали, и мы устраивали небольшую вечеринку».
«Их всегда двое?»
«Всегда». Она задумалась. «Может, они были педики, которым очень хотелось немного потереть член… Не знаю. Я просто знаю, что они никогда не занимались этим здесь».
«Никакого расписания», — сказал Майло.
"Нет."
«Так как же кто-то узнал, что они здесь?»
«Не понимаю. Может, кто-то за ними следил».
«Последовал за ними сюда и просто подождал, да?»
Она пожала плечами.
Майло сказал: «Откуда стрелок знал, что нужно ждать, пока они выйдут...
знаете ли вы, что они не останутся на ночь?»
«Не мое дело, — сказала она, — ночевать. Никто не ночует».
«Кто это может знать, кроме тебя и твоих трюков?»
Она молчала.
Он сказал: «Тебе придется отдать нам эту книгу, Шери».
«Я все время говорю тебе, что никакой книги нет».
Майло откинулся назад и скрестил ноги. Она курила, трогала волосы, покачивала ногой. Наконец она сказала: «Даю тебе это, я закончила».
Он сказал: "Давай, Шери. Два тела сзади, одно из них публичная личность? Тебе все равно конец".
Она молча покурила еще немного. Вытащила что-то из ресницы.
«Книга в банке. В сейфе».
«Какой банк?»
«Я отдаю его тебе, ты поможешь мне переехать? Вытащишь меня отсюда в целости и сохранности, поможешь мне вывести мой капитал из здания, а также сохранишь моего ребенка в безопасности?»
«Где ребенок?»
«Инглвуд, с моей мамой».
«Сколько лет?»
«Девять. Очень умный, с отличным голосом, поет в церкви».
"Как его зовут?"
«Андре».
«Андре. Я сделаю все, что смогу, для тебя и Андре».
«Делай, что можешь, а? Это политические разговоры, шеф, просто другой способ сказать «иди на хуй » .
«Есть куда переехать?»
«Где-то консервативное. Напряженное. Консервативные люди становятся самыми похотливыми. Нужна отдушина».
«Как и люди в Сакраменто».
«Просто как».
«Почему вы переехали оттуда в Лос-Анджелес?»
«Мы снова задаем вопросы?»
«Верно. Зачем переезжать, Шери?»
«Это была его идея».