Я спросил: «Есть ли какие-нибудь упоминания о Доббсе во всем этом?»
«Уважаемый психолог, консультант и т. д.»
«Ни слова о его работе в школе?»
Она кивнула. «Это была часть уважаемого психолога. Они сделали так, будто он лечил детей все это время — вот вам и информированная пресса. Было также несколько вопросов о возможной связи со снайперской стрельбой, но Фриск отмахнулся от них двусмысленными речами: каждое непредвиденное обстоятельство расследуется, совершенно секретно и так далее, и тому подобное.
Хотя ни одна полиция не приходила к нам поговорить».
Она облизнула губы. «Затем Лэтч выходит к мэрии, закатывает рукава и сам приспускает флаг, выглядя очень торжественно. Двадцать лет назад он, вероятно, сжигал его».
«У людей короткая память», — сказал я. «Он доказал это, будучи избранным. Он обосновался; теперь он ищет респектабельности.
Великий Примиритель. Добавьте к этому концерт ДеДжона и тот факт, что именно его человек спас положение, и он, вероятно, войдет в историю как герой во всей этой истории».
Она покачала головой. «Все то, чему вас не учат на уроках обществознания. Когда вы докопаетесь до сути, они все одинаковы, не так ли? Одна большая попытка власти, независимо от того, что они, по их утверждениям, отстаивают».
Неважно, какое крыло …
Она спросила: «Что случилось, Алекс?»
«Что есть что?»
«И вдруг у тебя на лице появилось такое выражение, словно вино было плохим».
«Нет, я в порядке», — сказал я.
«Ты выглядел неважно».
Ее голос был тихим, но настойчивым. Я почувствовал давление вокруг своих пальцев; она взяла мою руку, сжимала ее.
Я сказал: «Хорошо. Готовы к еще большей странности?» Я рассказал ей об исследовании Айка Новато. Ванзее II. Новая Конфедерация.
Она сказала: "Сумасшедшие с обеих сторон объединяют свои головы. Какая прекрасная мысль".
«Эксперт Центра Холокоста сомневается, что это действительно имело место.
И если кто-то и знает, так это она».
«Это хорошо, — сказала она, — потому что это слишком странно».
Мы оба пили вино.
Я спросил: «Как дела у Мэтта, любителя покататься на машинах?»
«Пока никаких проблем. Я заставил его делать всякие грязные вещи, хотел показать ему, кто здесь главный, с самого начала. Он на самом деле кроткий маленький ребенок в переросшем теле. Довольно послушный, никаких социальных навыков. Настоящий последователь».
«Похоже на Холли».
«Конечно, — сказала она. — Интересно, сколько таких, как он, там».
Она отпустила мою руку. Коснулась своего бокала, но не поднесла его к губам. Тишина окутала нас. Я слышал, как разговаривают другие пары.
Смех.
«Подвинь свой стул», — сказала она. «Сядь рядом со мной. Я хочу чувствовать тебя прямо рядом со мной».
Я так и сделал. Стол был узким, и наши плечи соприкасались. Она положила пальцы мне на колено. Я обнял ее и притянул к себе.
Ее тело было напряженным, устойчивым. Казалось, по нему пробегал дрожащий, высокочастотный гул.
Она сказала: «Давайте уйдем отсюда. Просто побудем наедине».
Я бросил деньги на стол и тут же оказался наверху.
Насколько я могу судить, никто не преследовал нас по дороге домой.
29
Мы уснули, держа друг друга; к шести тридцати утра следующего дня мы переместились на противоположные стороны кровати. Она открыла один глаз, перекатилась ко мне, положила ногу мне на бедро, прижала меня к себе, жаждая союза.
Но когда все закончилось, она быстро встала с постели.
Я спросил: «Все в порядке?»
«Денди». Она наклонилась, поцеловала меня в губы, отстранилась и пошла в душ. К тому времени, как я добрался, она уже вышла, вытираясь полотенцем. Я потянулся, чтобы обнять ее. Она позволила мне, но всего на мгновение, а затем отплясывала и ушла, сказав: «Занятой день».
Она ушла, не позавтракав. Я ощутил сдержанность — след прежнего холода? — словно правило «никакой уродливости» укрыло нас на несколько часов, но за счет близости.
Я принял душ в одиночестве, сварил кофе и сел читать книгу Терри Креволина.
Откровенно напыщенный — это было бы лестью.
Книга была полна опечаток и грамматических ошибок. Если и была правка, я ее не заметил. Креволин питал слабость к предложениям в двести слов, случайным курсивным шрифтам, креативному использованию заглавных букв, частым ссылкам на «османские манипуляции», «торговую демонику», «новый государственный банк управления» и цитатам председателя Мао.
(«В войнах за национальное освобождение патриотизм — это прикладной интернационализм».)
Пример предложения гласил: «Ни одна из существующих форм сознательной революционной риторики или транскультурной революционной деятельности , разработанных Трудовой Дисциплиной и связанными с ней Трудовыми Авангардами в качестве средств устранения Товарищества и меркантильной демоники , по-видимому, пока не способна защитить себя от неуклонно уменьшающегося Пролетарского Сознания, ферментируемого анархической, карнавальной, зеркально-угодливой и в конечном итоге рассеянной псевдоидеологией, одновременно взращиваемой Структурой Власти…»