— Ладно, теперь улыбаюсь. — Я с трудом растянул губы в нужную позицию. — Так лучше?
— Внешне, но не внутренне. У тебя правда все в порядке?
— У меня все отлично. А как ты?
— Меняешь тему разговора? Думаешь, я не заслуживаю более серьезного метода сопротивления? У меня все превосходно. Все, что говорят о климаксе, — правда. И даже еще хуже. Однако мое хорошее настроение, думаю, не вызывает сомнений. В отличие от некоторых у меня нет унылых ноток в голосе.
— Просто не высыпаюсь.
— А при чем здесь Агнес Мейвис Игер?
— Это длинная история.
— Надо как-нибудь пообедать вместе, а то уже давно не выбирались. Тогда ты будешь рассказывать мне свои длинные истории, а я — изображать твою внимательную маму.
— Договорились, Лив.
— Да, да, да. Я тем временем не буду есть. Чтобы, когда ты позвонишь и пригласишь меня, мой рот был свободен.
При помощи телефонного звонка в больницу «Сладкая гавань» и некоторой безобидной лжи я узнал, что Агнес Игер выписалась три месяца назад. Оставила адрес: отель «Времена года» в районе Дохини. В отделе кадров отеля подтвердили, что миссис Игер убирается в номерах в утреннюю смену: с восьми утра до трех дня.
Она снова работает, значит, ей лучше. По крайней мере физически.
Опять вернулась в Лос-Анджелес, стало быть, еще не потеряла надежды.
В 14.15 я подъехал к «Временам года», дал швейцару десятку и попросил держать «севилью» недалеко от выхода. Мне только недавно ее помыли и отполировали, и швейцар улыбнулся, видимо, решив, что перед ним что-то среднее между «бентли-арнаж» и «феррари-тестаросса».
Холл изобиловал серьезными худыми существами в черном. Я прошел мимо них к внутреннему телефону и позвонил в администрацию. Как только ответил старший по смене, я заговорил быстро и туманно. Сказал, что мне необходимо связаться с миссис Игер по важному семейному делу.
— Это срочно, сэр?
— Трудно сказать. Мне нужно всего несколько минут.
— Подождите.
Некоторое время спустя в трубке ответил слабый, немного свистящий голос:
— Да?
— Миссис Игер, меня зовут Алекс Делавэр. Я психолог, работающий с полицией, и я поднял дело Шоны. Но я только начал, и мне пока нечего вам сообщить. Не могли бы мы побеседовать?
— Психолог? Вы проводите какие-то исследования?
— Нет, мэм. Я консультирую полицию, пытаюсь ответить на некоторые вопросы. Знаю, прошло много времени…
— Я люблю психологов. Одна женщина-психолог мне очень помогла. Я болела, все думали, что я… Где вы, сэр?
— Внизу, в холле.
— Здесь? Хорошо, я освобожусь через несколько минут. Давайте встретимся в проезде Бертон, у служебного входа.
К тому времени когда я обошел здание, она уже была там. Маленькая, худая, седоволосая женщина в розовой униформе горничной. Жесткие волосы коротко острижены, прямоугольные очки в стальной оправе. Алая, только что нанесенная помада на обветренных губах, на щеках — румяна. С высокой талией и плоской грудью миссис Игер выглядела на десять лет старше своих пятидесяти с небольшим.
— Огромное вам спасибо, доктор… Делаваль?
— Делавэр. Боюсь, я не могу обещать…
— Обещания для меня уже давно ничего не значат. Моя машина в нескольких кварталах отсюда, вы не против прогуляться?
— Вовсе нет.
— Сегодня вроде неплохой день. По крайней мере в смысле погоды.
Мы пошли по Бертону на восток, и она снова поблагодарила меня за возобновление расследования по делу Шоны. Я попытался возразить, но она и слушать не хотела. Рассказала, что полиция никогда не уделяла этому делу должного внимания.
— И тот детектив, которого они назначили, Рили, пальцем о палец не ударил. Хоть и нехорошо так говорить об умерших.
— Он умер?
— Вы разве не знали? Около двух месяцев назад. После ухода на пенсию он все время проводил на поле для гольфа, там и умер. Я в курсе, потому что звонила ему время от времени. Редко, так как, если честно, не очень-то в него верила. И все же он был… связующим звеном с Шоной. Он не был плохим, этот Рили. Просто не очень энергичный. Он сам дал мне свой домашний телефон, когда уходил на пенсию. В последний раз трубку сняла его бедная жена и сообщила печальную новость. В итоге мне пришлось успокаивать ее. Так что, видите, я не надеюсь на чудо и не смотрю на вещи предвзято. Ни Рили, ни другие ничего не добились. Я не утверждаю, будто они нарочно не старались. Однако у меня осталось ощущение, что они с самого начала воспринимали это дело как безнадежное. И не особенно пытались найти мою дочь.