Небо начало темнеть. Окна не пропускали свет.
Майло все же постучал в дверь через трехколесный велосипед. Затем он оставил свою визитную карточку в дверном проеме и записку под одним из дворников «Севильи».
Пока мы возвращались к дороге, я спросил его, что он написал.
— О, счастливые граждане, вы исполняете свой долг перед Богом и страной.
Мы снова вошли на территорию Билли Дауда, на этот раз пешком, и нашли смотровую площадку на краю деревьев и луга, примерно в десяти ярдах от тропы. Опавшие листья и перегной сделали почву губчатой. Мы сели, прислонившись к мощному стволу дуба, прекрасно скрытые его низкими ветвями.
Майло, я, насекомые, ящерицы и невидимые существа, которые убежали.
Сказать было нечего. Ни ему, ни мне не хотелось разговаривать. Небо стало темно-синим от синяков, а затем черным. Я подумал о Дилане и Микаэле, которые разбили лагерь внизу, привезенные к месту розыгрыша Брэдом Даудом.
Планировал ли он закончить игру каким-нибудь кровавым сюрпризом и не были ли его планы сорваны побегом Микаэлы?
Зачем ее убивать?
Или она просто случайно подходила для определенной роли?
То же самое и с Диланом. Я пытался вспомнить его по фотографиям, а не по вещи.
Время шло. Над нами раздалось несколько щебетаний, несколько шелестов листьев, а затем легкие взмахи крыльев летучей мыши, которая стремительно взлетела с дуба и начала кружить высоко над лугом.
Потом второй. Потом еще два.
— Отлично, — пробормотал Майло. Единственное, чего не хватает, так это мучительного саундтрека.
— Бум, ба-да-бум, бум…
Он рассмеялся, и я сделал то же самое. Почему нет ?
*
Мы по очереди считали. Второй приступ длился всего пять минут, и, проснувшись, он заметил, что нам следовало бы принести воды.
— Мы не планировали ночевать в палатке.
— Бойскаут всегда должен быть готов. Вы были разведчиком, да?
- Да.
- Я тоже. Ах, если бы Баден-Пауэлл знал, а? Как вы думаете, на дне этой ямы еще кто-то есть?
— Если так, то надеюсь, он не такой, как Дилан, — ответил я.
Он подпер подбородок ладонью.
«Если он не появится сегодня вечером», — продолжил он через мгновение, — «ты знаешь, что нам придется сделать, Алекс.
— Вызовите кавалерию.
— Мне не терпится написать мандат. Да, Ваша честь, таксидермия.
Ночь была настолько темной, что казалась вечной. Следующие полчаса мы молчали. Когда асфальт окрасился в желтый цвет в свете фар, мы оба уже проснулись.
*
Противотуманные фары. Гул двигателя. Квадратный силуэт машины пронесся мимо нас и направился к амбару.
Мы встали и подошли ближе, оставаясь под прикрытием деревьев.
Range Rover остановился слева от маленькой двери амбара, и двигатель заглох. Из машины со стороны водителя вышел мужчина, в результате чего загорелся плафон.
Свет имел зеленовато-желтый оттенок, из-за которого белые волосы Дауда стали похожи на Гранд-Шартрез.
Он обошел автомобиль и открыл пассажирскую дверь. Обратился к кому-то.
Женщина небольшого роста. Свободная куртка, нависающая поверх брюк, делала его фигуру нечеткой.
Пара подошла к амбару, и женщина подождала, пока Брэд откроет дверь. Они вышли навстречу желтому свету, освещавшему профиль женщины.
Сильный подбородок, маленький круглый нос. Короткие седые волосы на свету стали оливковыми.
Нора Дауд сказала что-то, что показалось мне забавным. Брэд Дауд повернулся к ней, широко раскрыв объятия.
Она бросилась в его объятия.
В жесте, когда руки Норы начали гладить его по затылку, не было ничего братского.
Его руки сомкнулись на ягодицах Норы. Она хихикнула, подняла к нему лицо, и их губы встретились.
Долгий поцелуй в губы. Она просунула руку в пах Брэда. Он смеется. Она смеется.
Они вошли.
*
Через несколько минут они вернулись и, взявшись за руки, обошли амбар с южной стороны. Нора подпрыгивала.
— Прекрасная ночь, — сказал Брэд. Они ведь самые лучшие, да?
— Идеальная ночь, — ответила Нора.
Они добрались до люка бомбоубежища. Нора стояла рядом, взбивая свои короткие волосы, пока Брэд хватался за рычаг. Вынужден был вложить в это весь свой вес, как это сделал Майло.
— Ох… проворковала она. Мой большой сильный парень!
— У меня для тебя есть кое-что очень важное, моя дорогая.
— А у меня для тебя, моя дорогая, есть что-то нежное и сладкое.