— Хорошо, — успокаивающе сказал Брэд. Вы учитесь.
Девушка облизывает губы и улыбается.
Серое позади нее становится телесного цвета.
Образец лохматой груди и живота. Татуированные руки.
Камера опускается вниз и показывает густую копну лобковых волос. Вялый пенис висит в нескольких дюймах от щеки девушки.
Плечи девушки напрягаются.
— Я… эээ…
— Расслабьтесь, — сказал Брэд Дауд. Помните, что Нора рассказывала вам об импровизации?
— Но… да. Брэд.
— Сохраняйте полное спокойствие. Подумайте о контроле над телом... вот это хорошая девочка.
Волосатая масса, которая тянет. Татуировки, которые развеваются.
Камера показывает фигуру, похожую на тарелку, блестящую от пота.
Кудрявые бакенбарды. Подстриженные усы.
Руки Рейнольда Пити опускаются на плечи девушки. Его правый большой палец проскальзывает под правую лямку. Поиграйте с этим. Заставляет его скользить.
Девочка подпрыгивает, оборачивается и смотрит вверх, чтобы увидеть его. Левой рукой Пити хватает ее за голову и заставляет встать прямо.
— Он делает мне больно!
- Замолчи! Брэд Дауд восклицает. Иначе будете ловить мух.
Правая рука Пити закрывает рот девушки.
Она издает тихие, отчаянные, приглушенные звуки. Пити бьет ее так сильно, что ее глаза закатываются. Одной рукой он поднимает ее за волосы. Другой приближается к предложенному горлу.
— Да… рычит он.
— Отлично, — сказал Брэд. Позвольте мне представить вам Рейнольда. Вы оба разыграете небольшую сценку.
Я все прекратил.
Глаза Майло были широко открыты. Я никогда не видел его таким грустным.
«Ты меня предупреждал», — сказал я, выходя из комнаты.
46
[13]
В эмоциональном плане следующая неделя выдалась сплошной сумятицей .
.
Я безуспешно пытался перевести Билли Дауда в более подходящее место и обеспечить ему регулярную терапию.
Мне пришлось отклонить просьбу Эрики Вайс дать повторные показания, чтобы она могла, по ее словам, вбить последний гвоздь в гроб Хаузера.
Все более настойчивые призывы адвоката последнего также пришлось проигнорировать.
С тех пор, как я посмотрел DVD, я не был в полицейском участке. Шесть минут я пялился на девушку, которую никогда не встречал.
В тот день, когда я помогал Робину переехать обратно в дом, я притворился, что у меня ясная голова. Затащив последнюю коробку с одеждой в спальню, она усадила меня на край кровати, помассировала мне виски и поцеловала в затылок.
— Ты все еще думаешь об этом, да?
— Мои мышцы отвыкли. С моими ребрами это не поможет.
— Не трать время, пытаясь убедить меня, — сказала она. На этот раз я знаю, чего ожидать.
*
Мой контакт с Майло ограничился телефонным звонком в одиннадцать утра. Невнятным от усталости голосом он спросил, не смогу ли я заняться некоторыми наемными заданиями, пока он будет обрабатывать гору доказательств, накопившихся по делу, которое газеты теперь называли «убийствами в атомном убежище».
Один умный парень из Times попытался провести параллель с паранойей времен Холодной войны.
- Все в порядке. И что это за наемнические задания?
— Все, что ты можешь сделать лучше меня.
*
Это все равно, что превратить меня в губку для печали.
Сеанс продолжительностью три четверти часа с Лу и Арлин Джакомо длился два часа. С тех пор, как я видел его в последний раз, он похудел, а его глаза были мертвыми. Спокойная, величественная, его жена держалась сгорбившись, словно была вдвое старше его.
Мне пришлось слушать его, его ярость, перемежающуюся с мучительными рассказами о «Жизни с Тори» — пара обменивалась репликами с такой точностью, что они могли быть написаны по сценарию. По мере продолжения интервью их стулья отодвигались все дальше и дальше друг от друга. Арлин разглядывала платье, которое Тори надела на свое первое причастие, когда Лу с рычанием вскочил на ноги и покинул мой кабинет. Она начала извиняться, но передумала. Мы нашли его возле пруда, где он кормил рыбу. Они ушли молча, и никто из них не ответил на мои звонки в тот вечер. Консьерж отеля сообщил мне, что они покинули заведение.
Овдовевшая мать жертвы Брэда Дауда в Лас-Вегасе, Джульет Датчи, сама бывшая стриптизерша, когда-то выступала в отеле «Фламинго». Бодрая 50-летняя Андреа Датчи винила себя за то, что не отговорила свою дочь от выступления в Лас-Вегасе, а затем пожала мне руку и поблагодарила за все, что я для нее сделала. У меня было такое чувство, будто я ничего не сделал, и его благодарность только огорчила меня.
Доктор Сьюзен Палмер пришла со своим мужем, доктором Барри Палмером, высоким, молчаливым, тщательно причесанным; он хотел бы быть где угодно, но в другом месте. Она первая подняла этот вопрос, но вскоре потеряла сознание.