«Конечно, я это сделала», — сказала Леона Сусс. «А теперь дайте-ка угадаю, вы здесь из-за нее».
«Кто, мэм?»
«Тара». Улыбка, пересекающая континент. «Последний кусочек отдыха пенсионера моего покойного мужа».
«Ты ее знаешь».
«Я знаю о ней».
«И вы знаете, мы здесь из-за нее, потому что...»
«Потому что я видела ее по телевизору», — сказала Леона Сусс. «Этот рисунок. Я не была уверена, но сходство было поразительным. Я не звонила по этому поводу, потому что, в самом деле, что я могла предложить? Марка нет уже почти год, какая тут может быть связь?»
Я сказал: «Ты же знал, как она выглядит».
«Марк показал мне ее фотографию. Хвастался, бедный идиот. Она дала ему несколько фотографий. Купальники и все такое. Он был весьма горд своим достижением». Леона Сусс снова улыбнулась в ответ. «Как будто это было связано с чем-то, кроме денег». Смех. «Вы двое выглядите довольно шокированными. Я не знала, что полицейских можно шокировать».
Майло сказал: «Ну что ж, мэм, вы справились».
Леона Сусс расхохоталась. Кот вздрогнул. «У нас с Марком были довольно открытые отношения, лейтенант Стерджис. Не в каком-то льстивом смысле — это сложно. Я полагаю, вам стоит зайти. Что вы думаете, Манфред? Стоит ли нам развлечь шокированную полицию Лос-Анджелеса даже
хотя мы из Беверли-Хиллз?»
Животное оставалось бесстрастным.
«Манфред, кажется, не возражает. Заходите, ребята».
Дом выходил в белую мраморную ротонду, за которой тянулась двойная лестница из того же блестящего камня, по которой Леона шла со скоростью спортивной ходьбы.
Она провела нас в ряд просторных, заполненных антиквариатом помещений, каждое из которых можно было бы назвать гостиной, и решила усадить нас в семиугольном пространстве, выкрашенном в делфтский синий цвет с контрастными кремовыми молдингами.
Обивка абрикосового цвета с золотым плетением была напечатана со сценами из Древнего Китая. В изобилии был сине-белый фарфор. Несмотря на дневную жару, золотой ониксовый камин светился электричеством. Все предметы мебели были глубокого красного дерева. То, что выглядело как подлинное георгианское и регентское. Три большие картины в резных позолоченных рамах украшали стены. На двух были изображены женщины девятнадцатого века в полупрозрачных платьях, сидящие в пышных садах. Над каминной полкой висел пастельный пейзаж воображаемой английской деревни. Я поискал подписи, нашел их.
Мягкая музыка — что-то в стиле нью-эйдж, может быть, имитация криков китов.
— доносилось из невидимых динамиков. Две горничные в белых нейлоновых брючных костюмах прекратили уборку, когда мы вошли. Одна была седовласой и славянкой, другая — африканкой.
Леона Сасс сказала: «Дамы, не могли бы вы перейти в другую комнату? В библиотеке уже давно не вытирали пыль».
«Да, мэм».
«Конечно, мэм».
Кот выпрыгнул из ее рук, бесшумно приземлился и убежал.
«О, Манфред проголодался, пожалуйста, приготовьте ему завтрак».
«Да, мэм».
«Конечно, мэм».
Леона указала нам на десятифутовый диван, украшенный шелковыми шантунговыми подушками. Напротив него стоял стол Чиппендейл с коллекцией черно-белых фотографий в золотых мольбертных рамках.
Около двух десятков гламурных снимков и кадров из старых фильмов, на каждом из которых красотка с волосами цвета воронова крыла. На большинстве из них она была одета в западную одежду, на нескольких она позировала верхом на лошади.
Прошли десятилетия, но ошибиться в теме невозможно. Леона Сусс в расцвете сил.
Я спросил: «Джордж Харрелл?»
Она устроилась в кресле, подтянула ноги в сторону, сложив их как бы
оригами, как это умеют делать очень худые люди. «Ты знал Харрелла?»
«Я знаю о нем».
«Джордж был величайшим и милым человеком», — сказала она. «Он мог заставить любого выглядеть потрясающе. Добавьте к этому сырой материал, который ему дали — Джейн, Джоан, Морин, а затем и молодежь —
Шерон Стоун. Боже мой, результат был ошеломляющим. Мы с Джорджем несколько раз обсуждали возможность сеанса, но всегда что-то всплывало, так что нет, к сожалению, это работа менее талантливых людей. В студиях были свои штатные сотрудники, и, конечно, всегда были легионы подмастерьев, жаждущих фриланса».
Она играла со своими большими белыми солнцезащитными очками. Бриллианты или стразы украшали сочленения боковых частей. Похожи, но не идентичны тем очкам, которые носила Мистери в Фоборге.
Кончик пальца с серебряным ногтем стукнул по краю рамки. «Это просто твоя заурядная рекламная чушь».
Я спросил: «Вы играли какое-то время?»
Она улыбнулась. «Некоторые скажут, что я никогда не останавливалась. Марк, например. Ему нравилось то, что он называл моим чувством драматизма, он говорил, что я его маленькая кинозвезда, что, конечно, полная чушь. Я снялась в общей сложности в одиннадцати картинах, каждая из которых была Grade C oater. Чаще всего они использовали меня в качестве брюнетки-контраста для прекрасной блондинки-героини. После этого я снялась в куче эпизодических телесериалов — вы не хотите знать обо мне, вас интересует Тара».