Следующий звонок был сделан дружелюбному судье, которого Майло умолял выдать ордер на арест резиденции на Ллойд-Плейс.
Дружелюбие не имеет границ.
«Вы что-то принимаете , лейтенант?»
«Простите за беспокойство, сэр, я просто подумал, что вам это может быть интересно».
«Почему мне это должно быть интересно?»
«Особенно скверное дело, сэр. Ваша жесткая позиция по преступности».
«Как вы определяете слово «отвратительный»?»
Майло дополнил детали.
Судья сказал: «Это действительно звучит отвратительно. Кто-нибудь еще живет по этому адресу?»
«Насколько мне известно, нет, Ваша честь».
«Некому донести до ACLU. Хорошо, вот параметры: вы должны установить или доказать, что предприняли серьезную попытку установить личность вашей жертвы, прежде чем удостовериться, что она действительно проживала по указанному адресу. После того, как вы удовлетворите это условие, согласие на вход в помещение должно быть дано любым текущим постоянным жильцом, включая арендаторов, а объекты вашего поиска будут ограничены личными вещами и биологическими жидкостями, оставленными указанной жертвой».
«Благодарю вас, Ваша честь».
«Да, да, вырубись. Со всеми этими помешанными на костюмах кретинами, которые бегают вокруг, я, вероятно, все равно дал тебе слишком много».
Спускаясь к закату, мы прошли мимо малиново-щербетовой громады отеля Beverly Hills. Двигаясь на восток, я свернул на Doheny, скатился вниз и поискал Lloyd Place.
GPS Майло показал, что он ближе к Санта-Монике, чем был на самом деле, и я чуть не промахнулся. Один из тех поворотов, которые легко пропустить, тупиковый прямо перед границей Западного Голливуда с Беверли-Хиллз.
Узкий и тенистый, Ллойд был заполнен небольшими домами, гордящимися своим владением, многие из которых были загорожены увитыми плющом стенами и чрезмерно активным озеленением.
Я сказал: «Мэрилин Монро жила где-то здесь в молодости».
«Откуда ты знаешь такие вещи?»
«Некоторые одинокие дети много читают».
Я проехал полквартала, прежде чем нашел адрес. Одноэтажный дуплекс с передней и задней стеной, почти скрытый пальмовыми листьями. Зеленое здание; не философски, а буквально: мятного оттенка штукатурка ниже средней линии, липовое дерево выше.
Тихая, редко посещаемая улица. Идеально подходит для любовного гнездышка.
Гнездо, которое свил Марк Сасс, было в блоке B, в задней части. На почтовом ящике не было имени. Блок A был помечен как Haldeman. Старый черный кабриолет Mercedes стоял на подъездной дорожке. Майло управлял номерами. Эрно Кит Холдеман, адрес в Малибу.
Мы прошли мимо машины по кирпичной дорожке, окутанной олеандрами, усеянной листьями, семенами, стручками и ядовито-розовыми лепестками. Воздух пах Таити. Если Эрно Хальдеман и был в своем переднем отделении, он этого не показывал; никто не прервал наше продвижение к Б.
Обычная деревянная дверь, задернутые жалюзи. Коврик Welcome! был безупречно пропылесосен. Никто не ответил на стук Майло. Он позвонил окружному оценщику и спросил, кому принадлежит собственность, что-то нацарапал и указал на переднюю часть.
Мы вернулись к двойной двери Эрно Хальдемана, искусно вырезанной, с центральным элементом в виде слона, охватывающим обе панели. На стволе толстокожего животного висел латунный молоток.
Майло использовал его, четыре раза, жестко. Дерево — тик или что-то вроде того
— раздался глухой стук.
Он попробовал еще раз.
Мужской голос, глубокий и гулкий, сказал: «Уходи».
«Мистер Холдеман...»
«Не интересно, что вы продаете».
«Мы не...»
«Это включает в себя спасение, если вы Свидетели Иеговы».
«Полиция, мистер Холдеман».
«Это что-то новое».
"Это правда."
«Назовите номер вашего значка, и я уточню его у шерифа».
«Полиция Лос-Анджелеса, сэр. Лейтенант Майло Стерджис». Он перечисляет свою статистику.
Тяжелые шаги предшествовали скрипу двери. Серый глаз
выглянул из точки, значительно превышающей линию зрения Майло. «Серьёзно?»
«Совершенно реально, сэр».
«Что это значит?»
«Ваш арендатор».
«Тара? Что с ней?»
«Она мертва, сэр».
Дверь распахнулась, и на пороге оказалась гора белого полотна.
Эрно Халдеману было лет сорок с небольшим, он был шире двух мужчин, а его рост составлял всего шесть футов и шесть дюймов. У него были безволосые розовые руки размером с ребрышки, гладко выбритая голова в форме пули, мясистый румяный нос, свисающий к капризной верхней губе, и щеки гончей собаки, которые вибрировали при дыхании.
Брови цвета соломы были большими и грубыми, достаточно грубыми, чтобы чистить жирные горшки. Серые глаза были обведены янтарем, непропорционально маленькие, яркие от любопытства.