«Ничего, Мило, извини. Туфли даже не пахнут».
Майло сказал: "Чистая жизнь. Это пошло ему на пользу".
—
Было около четырех часов вечера, когда мы отправились в дом Франциско и Лоры Росалес. Милая часть Северного Голливуда, граничащая с озером Толука, где раньше жили кинозвезды, избегавшие Вестсайда.
Пытаясь избежать заторов на дорогах, Майло поехал по Бенедикт-Каньону и добился относительно хороших результатов.
«Даже не знаю, дома ли они», — сказал он. «Но звонить и потом объяснять...» Он покачал головой, быстро повернул и сказал: «Боже, я никогда не перестану это ненавидеть».
—
Шпионская камера Google зафиксировала, что резиденция представляет собой двухэтажное кирпичное здание в колониальном стиле, и Google не солгал.
Щедрый пропорциональный дом с зелеными ставнями, искусно благоустроенный, на тихой, красивой, затененной магнолиями улице. Высококлассные автомобили преобладали по всему кварталу. На этой подъездной дорожке стоял серебристо-серый Land Rover.
Майло сказал: «Не совсем в духе Эммануэля. Интересно, была ли напряженность».
«Судя по фотографии, которую он сохранил, это не так».
«Хммм. Ладно, поехали».
—
Входная дверь была темно-зеленой, обшитой панелями, с глазком и блестящей бронзовой львиной головой. Он поднял кольцо и ударил его о запорную планку.
Через несколько секунд детский голос сказал: «Ма-ам, дверь».
"ВОЗ?"
"Я не знаю."
"Подожди."
Движение за дырой. Может быть, одна из тех камер-глазков.
Майло показал маленькому стеклянному шару свой значок, затем отступил назад, чтобы было видно его лицо.
Дверь открылась, и на пороге появилась блондинка с семейной фотографии, теперь брюнетка с рыжими прядями.
Майло назвал ей свое имя, а потом мое.
«Полиция? Фрэнк...»
«С Фрэнком все в порядке, мэм. Речь идет о вашем зяте».
«Мэнни? Что с ним случилось?»
«Можно войти?»
Рука Лауры Росалес царапала щеку. «Это звучит плохо. Это так... это так?»
"К сожалению-"
«Боже мой, боже мой. Мне нужно позвонить Фрэнку !»
—
Она усадила нас в безупречной, словно из журнала, гостиной и помчалась за телефоном. Появилось несколько детей, уставившихся из соседней столовой. Знакомые лица с фотографии в спальне Мэнни Росалеса, несколько лет зрелости, добавленных к ним.
Майло сказал: «Привет, ребята».
Они бросились бежать.
Он сказал: «Я только что сделал что-то страшное?»
Прежде чем я успел ответить, вернулась Лора Росалес, руки ее дрожали, и она опустилась на край мягкого кресла. Ее кожа стала на тон бледнее, глаза широко распахнулись.
«Ты скажешь мне, что Мэнни мертв».
«К сожалению, это так, мэм. Сочувствую вашей утрате».
«Моя потеря, потеря детей и, прежде всего, потеря Фрэнка ». Сгорбившись, она закрыла лицо руками и заплакала, ее плечи поднимались и опускались.
Майло сделал то, что он всегда делает. Выждал каждую мучительную секунду, а затем достал салфетку.
Лоре Розалес потребовалось около тридцати секунд, прежде чем промокнуть и рискнуть встретиться взглядом. «Фрэнк уже в пути, его кабинет недалеко отсюда. Он стоматолог. Пародонтолог… что случилось?»
«На данный момент мы мало что знаем, мэм, но, похоже, мистер...
Росалес был застрелен, когда выходил со своего заднего двора, чтобы вынести мусор».
«Застрелили? Убили? О, это отвратительно, это абсолютно отвратительно ! Что, бандитские разборки? Я знаю, что они ползают по всей Венеции, как паразиты, но Мэнни заверил нас, что его район в безопасности. Что они украли?»
«По-видимому, ничего, мисс Росалес».
«И что тогда ? Вы просто хладнокровно стреляете в того, кто выносит мусор ? Какой в этом смысл ? Кто это делает ?»
«Как я уже сказал, мэм, мы мало что знаем».
«О Боже, это как плохой сон… как ты нас нашел?»
«Мэнни хранил фотографию в своей спальне...»
«Этот», — сказала она. «Мы пошли на ужин, и Фрэнк сказал: «Давайте увековечим это». Потому что это было так редко».
Я сказал: «Мэнни встречается с тобой».
«Не потому, что не старался. Конечно, он был с нами на праздниках —
Рождество, День благодарения и дни рождения. Детям это нравилось, он был великолепен с детьми. Но через некоторое время он хотел уйти. Сказал, что это его утомляет.
Это был Мэнни. Милый, щедрый, но у него был свой собственный способ делать вещи».
Я подумал: Устал от общения: интроверт. Сказал: «Но в тот раз ты заставил его согласиться остаться».
«Это была десятая годовщина смерти его и Фрэнка отца, мы все пошли на кладбище и отдали дань уважения, и я думаю, Мэнни был расстроен. Не то чтобы это можно было сказать наверняка. Он был таким ровным парнем».