«Несмотря на то, что сказали Лора и Фрэнк, это могут быть отношения».
«Я только что позвонил в Фэрфакс и узнал, что она заболела. Решил заскочить к ней домой, может, повезет. Ты готов?»
«Учитель?» — сказал я. «Всегда рад быть образованным».
—
Я поехал на станцию, и мы продолжили путь в его «Импале» по адресу Ханны Гарденер. Четырехсекционный фургон цвета мокко к западу от Оверленда и к югу от Вашингтона. Двадцать минут езды от Батлера. Меньше от дома Мэнни Росалеса.
Вход был заблокирован стеклянной защитной дверью. Четыре кнопки, Садовник в квартире 2.
Майло сказал: «Ничего не пойдёт».
У нас кое-что есть.
—
Женщина сказала: «Да?»
Майло представился.
Она сказала: «О Мэнни».
«Да, мэм».
Гул.
—
Блок 2 находился на правой стороне минималистичного вестибюля. К тому времени, как мы добрались до двери, она была открыта.
Женщина, которая наблюдала за нами, кивая, была невысокой, пухлой, с красивым круглым лицом под рыжими кудрями. Она была одета в розовую толстовку Scripps College поверх коричневых леггинсов и босиком. Красный лак для ногтей на ногах,
Перламутровый белый для ее пальцев. Серьги-кольца размером с подставки для напитков свисали с ее ушей. Россыпь веснушек на пикси-носике.
Как и у Лоры Росалес, глаза у нее были усталыми и воспаленными, розовые склеры обрамляли ярко-голубые радужки.
Она сказала: «Пожалуйста, входите», — едва слышным голосом. Когда мы последовали за ней внутрь, кивки сменились покачиванием головой.
—
Квартира Ханны Гарденер была компактной, уютнее ее делали огромные, мягкие сиденья. Кофейный столик, на котором едва хватало места, чтобы не ставить ноги, был накрыт стеклом, которое скрывало плотный ряд ракушек. Копии старинных карт занимали большую часть пространства на стенах. Образы, вызванные столетия назад из фантазии, а не фактов.
Все это, а также резной книжный шкаф от пола до потолка, забитый книгами в твердых переплетах, некоторые из которых были в кожаном переплете, и аромат сирени в воздухе напоминали библиотеку в эзотерическом клубе.
«Хотите чего-нибудь выпить?» — спросила она без энтузиазма.
«Нет, спасибо, мисс Гарденер».
«Ханна в порядке. Я только что узнала о Мэнни и мне трудно это осмыслить». Она закусила губу, продолжала грызть ее, перебирая одной рукой другую. «Пожалуйста. Сядь».
Мы смотрели на нее через ракушки. Десятки их, перемешанных, словно выброшенных гигантской волной.
Майло спросил: «Откуда ты узнал?»
«Мне позвонили из Хэмми. Я работал там, пока не перевелся в Фэрфакс, чтобы преподавать историю и географию в AP».
Она коснулась своей груди. «Меня вырвало, а потом я сказала, что заболела».
Я сказал: «Вы работали с мистером Росалесом в магните Гамильтона».
Ханна Гарденер поморщилась. «Я бы хотела. Нет, я работала в обычной школе, которая не очень-то стимулировала, а иногда и просто неприятна. Притягательную работу невозможно получить, если человек набирает очки, он остается. Я сдалась и собиралась перейти в частную школу в Бакли, несмотря на
Мне пришлось ехать в Долину, плюс я потерял часть своей пенсии. Потом появилась вакансия в Фэрфаксе. Ты нашел меня в телефоне Мэнни?
Майло сказал: «Хорошая догадка».
«Ну, другого выхода не было, лейтенант, это должно быть важное дело, раз в него вмешался лейтенант. Это хорошо, Мэнни этого заслуживает. Мы с Мэнни нечасто общались, но общались, так что я подумал, что попаду в его журнал вызовов, и это был лишь вопрос времени. Не то чтобы я мог что-то предложить».
Майло сказал: «Все, что вы расскажете нам о Мэнни, будет полезно.
Начнем с ваших отношений».
Грудь Ханны Гарденер вздымалась. Она скрестила ноги, но потом передумала и поставила ступни на пол.
«Отношения». Ее рот скривился. Как будто она пыталась произнести новое слово на иностранном языке. «В первую очередь, мы были друзьями. Я овдовела три года назад, незадолго до того, как Мэнни перевели в Хэмми. Мы встретились в учительской
отдохнул и в итоге поговорил. Он увидел, как мне плохо, и оказал мне огромную поддержку. Мне это действительно было нужно. Дэвид болел много лет, но все же, когда это случилось».
Я сказал: «В первую очередь, но не исключительно, друзья».
Она бросила на меня острый взгляд. «О, ты точный, лингвистически. Если ты спрашиваешь, распространялось ли это когда-либо на что-то большее, чем дружба, я не уверена, что хочу вдаваться в такие подробности о своей личной жизни. Это определенно не может иметь значения».
Я сказал: «Без обид».
«Ничего не принято». Пятна цвета на ее щеках говорили об обратном. «Послушайте, ребята, я понимаю, вам придется вникать. Но ничего из того, что произошло между Мэнни и мной, не поможет вам решить эту проблему».