— В каком плане? Как она отреагировала?
— Слезы, крики, отказ от завтрака. У нее даже сильно участилось дыхание. Я заставил ее дышать в бумажный пакет, пока дыхание не вернулось в норму.
— Сдвиг по возбуждению, — сказал я скорее самому себе, чем ему.
— Простите, доктор?
— Внезапные изменения в возбуждении на ее психофизиологическом уровне сознания — они-то, видимо, и беспокоят ее.
— Да, наверное, так и есть. Что можно сделать в этом случае?
Я вытянул руку сдерживающим жестом.
— Она сказала мне, что ей снятся страшные сны каждую ночь.
— Это правда, — сказал он. — Часто больше одного раза за ночь.
— Опишите, что она делает, когда это случается.
— Не могу сказать, доктор. Когда это бывает, она находится с матерью…
Я нахмурился.
Он спохватился.
— Однако я припоминаю несколько случаев, когда видел ее. Она сильно плачет, кричит. Мечется и бьется, отталкивает тех, кто пытается ее утешить, отказывается снова ложиться спать:
— Мечется и бьется, — сказал я. — А она когда-нибудь рассказывает, что ей снилось?
— Иногда.
— Но не всегда?
— Нет.
— Когда она рассказывает, повторяются ли какие-нибудь темы?
— Чудовища, призраки и тому подобное. По правде говоря, я не очень обращаю на это внимание. Прилагаю все усилия к тому, чтобы успокоить ее.
— Так вот, заметьте себе на будущее, — сказал я. — Вы должны будете именно обращать внимание, и пристальное. Ведите записи того, что она говорит в этих случаях, и передавайте их мне. — Я вдруг понял, что говорю не терпящим возражения тоном. Хочу, чтобы теперь он почувствовал себя нерадивым студентом? Или собираюсь вести силовую борьбу с дворецким?
Но он в роли подчиненного был в родной стихии: «Очень хорошо, сэр», — сказал он и поднес к губам чашку.
Я спросил:
— Производит ли она впечатление совершенно проснувшейся после того, как ей приснился кошмар?
— Нет, не производит, — сказал он. — Не всегда. Иногда она сидит в постели с каким-то жутким, застывшим выражением на личике, безутешно плачет, кричит и размахивает руками. Мы, то есть я стараюсь разбудить ее, но это оказывается невозможным. Бывает даже, что она вылезает из постели и ходит по комнате, продолжая плакать и кричать, и разбудить ее невозможно. Мы просто ждем, пока она немного успокоится, и потом возвращаем ее в постель.
— В ее постель?
— Нет. К матери.
— Так она совсем не спит в своей постели?
Он покачал головой.
— Нет, она спит с матерью.
— Ладно, — сказал я. — Давайте вернемся к тем случаям, когда ее невозможно разбудить. Она кричит о чем-то конкретном?
— Нет, никаких слов там нет. Это просто какой-то чуткий… вой. — Он сморщился. — Это нельзя спокойно слушать.
— То, что вы описываете, называется ночными страхами, — сказал я. — Это не кошмары, которые снятся — как и все сны — во время фазы неглубокого сна. Ночные страхи возникают, когда спящий слишком быстро пробуждается от глубокого сна. Пробуждается, так сказать, грубо. Это расстройство механизма возбуждения, связанное с сомнамбулизмом и ночным недержанием мочи. Она мочится в постель?
— Иногда.
— Как часто?
— Четыре или пять раз в неделю. Иногда меньше, иногда больше.
— Вы что-нибудь предпринимали в связи с этим?
Он покачал головой.
— Ее волнует то, что она мочится в постель?
— Напротив, — сказал он, — такое впечатление, что она относится к этому довольно спокойно.
— Значит, вы с ней об этом говорили?
— Я только сказал ей — однажды или дважды, — что юным леди необходимо обращать больше внимания на личную гигиену. Она это проигнорировала, и я не настаивал.
— Как относится к этому ее мать? Как ее мать реагирует на мокрую постель?
— Говорит, чтобы сменили простыни.
— Ведь это ее постель. Неужели это ее не волнует?
— Очевидно, нет. Доктор, эти припадки, эти страхи — что все это значит? С точки зрения медицины?
— Вероятно, это связано с каким-то генетическим компонентом, — сказал я. — Ночные страхи бывают наследственной чертой. Как и ночное недержание мочи и сомнамбулизм. Все это, вероятно, как-то зависит от химии мозга.