Из этого сосуда вышло ожерелье из кишок, помещенное ниже декольте женщины и уложенное как пышный шарф модницы. Один конец заканчивался у ее правой ключицы. Желчные прожилки спускались по ее правой груди и попадали на грудную клетку. Остальная часть ее внутренностей была вытащена в кучу и оставлена около ее левого бедра.
Стопка лежала на некогда белом полотенце, сложенном вдвое. Под ним было аккуратно разложено большее бордовое полотенце. Четыре других куска махровой ткани образовали импровизированный брезент, который защищал бежевый ковровый настил от стены до стены от биохимического воздействия. Полотенца были аккуратно разложены, края
перекрывая равномерно примерно на дюйм. Возле правого бедра женщины была бледно-голубая футболка, также сложенная. Без единого пятнышка.
Сложенное вдвое белое полотенце впитало много телесной жидкости, но часть ее просочилась в темно-бордовый нижний слой. Запах был бы достаточно плох без начальных стадий разложения.
На одном из полотенец под телом была надпись. Серебряная банная простыня с вышитой надписью Vita белым цветом.
«Жизнь» по-латыни или по-итальянски. Какое-то чудовищное представление об иронии?
Кишечник был зеленовато-коричневого цвета с розовыми пятнами, местами — черными.
Матовая отделка корпуса, некоторые складки, которые говорили, что они сохли некоторое время. В квартире было прохладно, на добрых десять градусов ниже приятной весенней погоды снаружи. Грохот хриплого кондиционера в одном из окон гостиной был неизбежен, как только я его заметил. Шумный аппарат, ржавый на болтах, но достаточно эффективный, чтобы вымывать влагу из воздуха и замедлять гниение.
Но гниение неизбежно, а цвет кожи женщины был совсем не таким, какой можно увидеть за пределами морга.
Несовместимо с жизнью .
Я наклонился, чтобы осмотреть раны. Оба удара были уверенными, без явных следов колебаний, плавно прорезавшими слои кожи, подкожного жира, диафрагмальной мышцы.
Никаких ссадин в области гениталий и удивительно мало крови для такой жестокости. Никаких брызг, струй или отбросов, свидетельствующих о борьбе. Все эти полотенца; ужасно компульсивно.
Догадки заполнили мою голову плохими картинками.
Крайне острое лезвие, вероятно, не зазубренное. Скручивание шеи убило ее быстро, и она была мертва во время операции, окончательная анестезия.
Убийца преследовал ее с достаточной тщательностью, чтобы знать, что на некоторое время она будет в его распоряжении. Достигнув полного контроля, он занялся хореографией: разложил полотенца, заправил и выровнял, добившись приятной симметрии. Затем он уложил ее, снял с нее футболку, осторожно, чтобы она не запачкалась.
Отойдя, он осмотрел свою подготовительную работу. Пришло время для клинка.
А затем начинается настоящее веселье: анатомические исследования.
Несмотря на резню и отвратительную форму шеи, она выглядела мирно. По какой-то причине это делало то, что с ней сделали, еще хуже.
Я осмотрел остальную часть комнаты. Никаких повреждений входной двери или других признаков взлома. Голые бежевые стены обивали дешевую мягкую мебель, покрытую мятой охряной тканью, которая подражала парче, но не дотягивала. Белые керамические лампы-ульи выглядели так, будто их разобьет от щелчка пальцами.
Обеденная зона была оборудована карточным столом и двумя складными стульями. На столе стояла коричневая картонная коробка из-под пиццы на вынос. Кто-то — вероятно, Майло — положил рядом желтый пластиковый маркер для улик. Это заставило меня присмотреться.
Никакого названия бренда на коробке, только ПИЦЦА!, написанная сочным красным курсивом над карикатурой на дородного усатого шеф-повара. Завитки более мелких букв роились вокруг мясистой ухмылки шеф-повара.
Свежая пицца!
Много вкуса!
Ох ля ля!
Мммм, ням!
Приятного аппетита!
Коробка была девственно чистой, ни пятнышка жира или отпечатка пальца. Я наклонился, чтобы понюхать, но не уловил запаха пиццы. Но разложение заполнило мой нос; пройдет некоторое время, прежде чем я почувствую что-то, кроме запаха смерти.
Если бы это было место преступления другого типа, какой-нибудь детектив, возможно, отпускал бы отвратительные шутки о бесплатном обеде.
Детективом, расследовавшим это дело, был лейтенант, который видел сотни, а может быть, и тысячи убийств, но решил некоторое время оставаться на улице.
Я выпустил еще больше мысленных картинок. Какой-то изверг в вычурной курьерской шапке звонит в дверь, а затем умудряется заговорить с собой.
Наблюдая, как добыча тянется к ее сумочке? Ждал идеального момента, чтобы подойти к ней сзади и схватить ее за голову обеими руками.