Все же главная тема, которая в эти месяцы постоянно занимала Гумбольдта, — это его будущее путешествие.
Как ни уютно чувствовал он себя в Париже, желание достичь наконец той цели, которую он поставил себе после общения с Георгом Форстером, брало верх. Он говорил о своих планах с Луи Антуаном де Бугенвилем, первым французом, который еще до Джеймса Кука совершил кругосветное путешествие на парусном судне и в своей книге об островах Полинезии прославлял — почти в духе Руссо — незамысловатый быт и мирный уклад жизни тамошних жителей на лоне природы, как самый счастливый для человека. Этот пионер больших экспедиций с научными целями, несмотря на почтенный возраст, планировал новое плавание вокруг света. Теперь его интересовал главным образом Южный полюс. «Он уговаривал меня пойти вместе с ним, — писал Гумбольдт Вияльденову. — Я преисполнился было самых радужных надежд, как вдруг Директория принимает решение послать в кругосветное путешествие не семидесятилетнего Бугенвиля, а капитана Бодена. Не успел я об этом услышать, как получаю приглашение от французского правительства занять место на „Вулкане“, одном из трех корветов, отправляющихся в эту экспедицию. Мне открыт доступ во все национальные хранилища и лаборатории, где я могу выбрать все необходимые мне инструменты. В подборе ученых, а также во всем, что касалось оснащения, каждый раз обращались за советом ко мне. Многие из моих друзей с неудовольствием восприняли весть о том, что я ухожу в плавание и подвергаю себя опасностям пятилетнего морского путешествия, но мое решение было твердым, и я стал бы себя презирать, если бы упустил такую возможность принести большую пользу людям… Каково же было мне, когда две недели спустя эти надежды лопнули как мыльный пузырь!»
Образовалась новая антинаполеоновская коалиция, возникла угроза новой войны. Средства, отпущенные для экспедиции Бодена, пришлось заморозить в интересах обороны страны, а экспедицию отложить до более спокойных времен. «Горечь подобного положения может понять только тот, кто это испытал, но мужчины должны действовать, а не впадать в уныние».
Эме Бонплан. Новые неудачи
У Гумбольдта созревает смелое решение — отправиться вслед за французским экспедиционным корпусом, находившимся в то время в Сирии, в надежде присоединиться к одному из караванов в Триполи и вместе с ним совершить переход через пустыню в Каир.
Своим планом ему удалось воодушевить одного молодого француза, тоже мечтавшего отправиться в дальнее научное путешествие и уже включенного в состав экспедиции капитана Бодена. Это был врач Эме Бонплан, родом из портового городка Ла-Рошель в Вандее, где его отец имел хирургическую практику. Бонплан изучал медицину, в 1794 году был призван на военную службу во флот, где некоторое время исполнял обязанности ассистента хирурга в Рошфоре, но потом как «студент отечества» был досрочно допущен к первому экзамену по специальности. По настоянию отца завершил учебу в парижской Éсоlе de Médecine. Успехи Бонплана на медицинском поприще оставляли желать лучшего: из всех предметов, которые ему пришлось сдавать на выпускных экзаменах, единственную хорошую оценку он получил по ботанике. Подлинным и страстным его увлечением были растения. Впоследствии Гумбольдт рассказывал, как, проходя мимо конторки портье отеля «Бостон» на улице Коломбье, где он в то время жил, он часто сталкивался с молодым человеком с ботанизиркой в руках, жившим там же. Собственно, ботанизирке, этому постоянному спутнику любого ботаника, они и обязаны своим знакомством, именно благодаря ей Гумбольдту суждено было заполучить надежного друга, верного спутника и компетентного помощника во многих своих делах: в сборе растений, в их классификации и даже в разработке основ целой науки — географии растений.
Двадцатипятилетний врач мастерски владел скальпелем, что очень потом пригодилось в пути, так как им постоянно приходилось препарировать мелкие растения, к тому же у него был опыт участия в составлении большого французского каталога растений. Гумбольдту не понадобилось потратить слишком много усилий, чтобы увлечь молодого француза своими планами: врачебная карьера тому совсем не улыбалась и еще менее — перспектива возглавить в будущем отцовскую практику в Ла-Рошели. Как выяснилось потом при близком общении, бациллой авантюризма и жаждой опасных странствий сей славный гражданин Франции был заражен еще больше, чем непоседливый прусский дворянин. Единственное, что препятствовало участию Бонплана в этих обширных и дорогостоящих планах, — это отсутствие денег. Но поскольку Кунту тем временем удалось перевести часть недвижимости в деньги, то у Гумбольдта руки оказались развязанными. Он целиком взял на себя все расходы по экспедиции, а также уговорил своего французского друга, не упорствовать в щепетильности и участвовать в ней за его счет.