Со второго дня праздника в княжеской усадьбе начиналось веселье. На этот раз особенно было весело в княжеских хоромах: молодой князь Сергей, красавица Ирина, дочь губернатора, весёлая, находчивая, резвая, княжна Софья и ещё две молоденькие девушки, дочери помещиков, подруги княжны, с утра до поздней ночи справляли святки по русскому коренному обычаю – пели, гадали, резвились, катались с гор; старый князь придерживался старины, и в былое время сам он, несмотря на своё высокое положение, руководил святочными играми и забавами. Княгиня Лидия Михайловна хмурилась на дочь, которая предавалась святочному веселью, «мужицкому», но всё-таки её не останавливала. Бывшая фрейлина блестящего двора Екатерины хорошо помнила, как великая императрица, мудрейшая из женщин, не гнушалась русского святочного обычая – и проводила вечера на святках в кругу своих вельмож, и сама рядилась в различные костюмы, гадала и нередко заставляла петь подблюдные песни, и каталась с ледяных гор на золочёных «саночках-самокаточках».
Сергей и несколько молодых людей – соседей, гостивших в усадьбе князя, принимали участие в играх с Софьей, Ириной и другими барышнями. Они рядились в различные святочные костюмы и на лихих тройках с бубенцами, с разудалою песнею ездили по соседям, где и веселились до упаду.
А то молодёжь устраивала катанье наперегонки по большой, широкой улице княжеского села. Красавица Ирина сидела в маленьких саночках, бойкою лошадью правил Сергей; рядом с их лошадью ехало несколько других.
– Ирина Дмитриевна, вы любите катанья? – поворачивая голову к молодой девушке, спросил князь.
– О да, князь, быстрая езда – моя страсть! Я люблю так кататься, чтобы дух захватывало.
– И не боитесь?
– Нет, я не робкая.
– Хотите, Ирина Дмитриевна, мы перегоним всех.
– Пожалуйста, это так приятно.
– Только крепче сидите. Не выскочите из саней! – предостерёг молодой князь молодую девушку и пустил лошадь, тряхнув вожжами. Сильный конь взвился, понёсся вихрем; лошадь Сергея перегнала других и далеко оставила их за собою.
– Хорошо ли? – спросил Сергей молодую девушку.
– Чудно хорошо! – задыхающимся от удовольствия голосом ответила Ирина. От быстрой езды и мороза лицо у неё разгорелось, красивые глаза сверкали. Она была обворожительно хороша. Сергей пустил лошадь шагом, повернулся к молодой девушке и стал любоваться её красотою; Ирина это заметила и опустила глаза.
– Что вы так на меня смотрите? – тихо спросила она.
– Восхищаюсь вашей красотой!
– Будто я так хороша? – лукаво посматривая своими чудными глазами на князя, спросила Ирина.
– Обворожительны! – страстно ответил князь.
Уже признание готово было сорваться с его языка. Да и кто бы мог устоять против такой красавицы?! Сергей увлёкся ею, но только увлёкся, а не полюбил. В нём заговорила совесть, он вспомнил Анну.
– Ну, пора домой.
Он направил лошадь к дому.
– Так рано? Давайте ещё кататься.
– Извините, Ирина Дмитриевна, я устал, у меня болит голова.
Ирина с удивлением посмотрела на князя: она удивлялась перемене, происшедшей с ним.
– Куда же вы, неужели домой? – крикнула брату Софья. Она каталась с подругами на лихой тройке; лошадьми правил один из гостей, красивый молодой человек.
– Домой, – ответил ей Сергей.
– Ирина, идите к нам, мы ещё покатаемся, – позвала Софья молодую девушку.
– Нет, я довольно каталась, – ответила Ирина и поехала с молодым князем к дому.
Чуть не до ночи каталась молодёжь, со смехом и визгом обгоняя друг друга.
– Ну, что, моя резвушка, весело ли каталась? – ласково спросила княгиня красавицу Ирину, когда она вошла в кабинет Лидии Михайловны.
– Ах, княгиня, так весело, так весело! – ответила молодая девушка, целуя княгиню.
– Что рано вернулись?
– У князя разболелась голова – он и вернулся.
– Ты не сердись на него, Ирен. Сергей ещё не совсем оправился от болезни.
– Что вы, княгиня, разве я сержусь на князя?
– Ты, кажется, моя прелесть, и сердиться-то не умеешь?
– Вы правы, княгиня, – не умею. Когда хочется посердиться, не умею.
– Счастливый у тебя характер.
– Говорят, я в маму – сама я на неё похожа, и характером.
– Я не знала твою покойную матушку: ведь она так давно умерла.
– Давно, пятнадцать лет. Мне тогда было всего два года, – печально проговорила молодая девушка, наклонив свою головку. – Сиротой я росла… – со слезами добавила она.
– Даст Бог, и сиротой не будешь – замуж выйдешь.