– Как, вы даёте мне деньги?! – растерянным голосом, покраснев, сказал Цыганов.
– А что же вам? Вы заслужили это.
– Вы оскорбляете меня.
– И вы ещё можете оскорбляться! Я догадываюсь, как это письмо попало к вам в руки: вы его украли.
– Вы ошибаетесь – я… я нашёл это письмо.
– Нет, вы его украли!
– Анна Карловна! – позеленев от злости, крикнул Николай.
– Да, да, украли, и сделали это с целью. Подите вон, я вас презираю! Ненавижу!
– Молчать, немка! Я научу тебя!
Николай вне себя выхватил из ножен саблю.
– В ножны саблю, мальчишка, не то застрелю тебя, как курицу! – раздался громкий голос позади Николая.
Он быстро повернулся. В дверях стоял бледный, взволнованный старик Карл Гофман; правою рукою он прицеливался в Николая из пистолета.
– Я… я готов дать вам удовлетворение, – как-то растерянно проговорил молодой человек.
– Что такое? Мне драться с мальчишкой! Вон! – крикнул Гофман.
Цыганову не оставалось ничего больше делать, как уйти.
Старик пришёл вовремя; он видел происшедшую сцену между дочерью и Николаем, снял со стены пистолет и взвёл курок. Старик убил бы Цыганова, если бы тот не поспешил убраться…
– Отец, отец, какая я несчастная! – кладя свою хорошенькую головку на плечо отца, со слезами проговорила Анна.
– Что у вас здесь случилось? Расскажи, Анна.
Молодая девушка показала отцу письмо.
– На, отец, прочти.
Гофман прочитал и задумчиво опустил свою седую голову.
– Отец, оставаться в Петербурге больше нам нечего.
– Ты права, Анна, нам надо ехать не мешкая, не дожидаясь возвращения князя.
– Мне хотелось бы с ним проститься…
– Зачем, Анна? Этим ты и себя, и его расстроишь. Мы завтра выедем.
– Так скоро?
– Чем скорее, тем лучше. Пойми, Анна, князь Сергей не может быть твоим мужем: гордые аристократы никогда не примут тебя в свою семью. Имей самолюбие, дочь моя, – пусть князь женится на той аристократке, о которой он так увлекательно пишет.
– Ты винишь Сергея, отец?!
– Оставим, Анна, про это говорить. Одного я тебе желаю: скорее забыть князя.
– Отец, отец! – со слезами упрекнула старика молодая девушка.
– Да, да, Анна, постарайся его забыть.
– Ах, разве это можно! Я до самой смерти буду помнить Сергея!
– Это твоё дело – запретить тебе любить князя я не в состоянии, – но знай: ты должна прервать с ним всякие отношения. Почитай, Анна, себя счастливой, что ваша любовь не зашла так далеко.
– Что ты говоришь, отец! – вспыхнув, сказала красавица.
Отец и дочь стали поспешно собираться в путь; сборы их были невелики, и на следующее утро они выехали из Петербурга в дорожном тарантасе, запряжённом тройкой лошадей.
Нелегко было молодой девушке уезжать, покинуть дорогой ей дом, где она так часто встречала своего возлюбленного. Ей дорог был и Петербург по своим воспоминаниям. По его широким улицам и по тенистым бульварам она часто гуляла с красавцем князем. Сколько было надежд, счастливых, радостных, светлых! И по воле злой судьбы теперь всё, всё рушилось.
«Пусть он будет счастлив с другой, а меня забудет, но я всю жизнь буду его помнить», – думала молодая девушка. Она хотела было оставить письмо князю Сергею, но отец запретил ей это. Анна сильно страдала.
Они выехали за заставу; лошади бежали быстро по утрамбованной шоссейной дороге; скоро Петербург совсем скрылся из глаз наших путников; только высокий шпиль Адмиралтейства виден был, да блестел на солнце своею позолотой крест на Исаакиевском соборе. Но вот и их стало не видно.
ГЛАВА II
Разрыв с отцом и матерью не прошёл бесследно для впечатлительного и нервного князя Сергея Гарина; к этому ещё присоединилась лёгкая простуда в дороге. Морозы стояли очень суровые, а князю пришлось подряд ехать несколько суток. В Москве он принуждён был пробыть больше обыкновенного; лечивший его доктор посоветовал не торопиться с выездом и хорошенько отдохнуть. Волей-неволей князь покорился необходимости и три недели пробыл в Москве. Он снял на время квартиру у знакомого на Арбате, а как только почувствовал себя здоровым, приказал неразлучному своему денщику Михееву готовиться в путь.
По приезде в Петербург князь отправился в квартиру, которую занимали Гофманы. Но каково же было его удивление и испуг, когда их квартира оказалась пустой.
– Где же Гофман, его дочь? – растерянным голосом спрашивал князь Сергей у дворника.
– Выехали, давно выехали, – подучил он ответ.