В это же время воплощаются оригинальные «затеи» императора: архитектор Николай Львов возводит на берегу Черного озера Приоратский дворец— изящный, западноевропейского типа «замковый ансамбль из умятой земли» с высокой каменной башней. Этот дворец был построен по уникальной землебитной технологии.
Это «земляное игуменство» предназначалось для учрежденного в России в 1797 году великого приорства Мальтийского ордена. Возглавлял его приор (игумен) француз Конде, которого Павел I пригласил в Гатчину. Сам же правитель России принял титул Великого магистра Мальтийского ордена. Однако выдворенные с Мальты иоанниты — члены духовно-рыцарского ордена — в холодную Россию не приехали. И Приоратский дворец так и не использовался по своему прямому назначению.
Императрица Мария Федоровна, жена Павла I, владела Гатчиной после убийства императора с 1801 по 1828 год. В это время во дворце были проведены ремонтные работы, которыми руководил А. Н. Воронихин.
В первой четверти XIX столетия дворцово-парковый ансамбль Гатчины становится подлинным шедевром ландшафтного искусства. Он состоял из четырех крупных массивов общей площадью более семисот гектаров, зеленым кольцом опоясывающих Гатчину: Дворцовый, Приоратский парки, Зверинец и Сильвия.
При следующем владельце Гатчины, императоре Николае I, был существенно перестроен дворец и даже город. В 1844 году архитектор Роман Иванович Кузьмин начал перестройку Кухонного и Арсенального каре дворца, Бастионной стены, ремонт центрального корпуса. С этого времени общественная и светская жизнь двора переместилась в Арсенальное каре, а залы XVIII века использовались лишь в особо торжественных случаях.
В 1851 году на плацу перед дворцом состоялось торжественное открытие памятника Павлу I. При открытии памятника Александр III, тогда еще маленький мальчик, стоял в форме павловского солдата почетным часовым.
В 1854 году открылось железнодорожное сообщение между Петербургом и Гатчиной.
В период правления Александра II Гатчина стала местом проведения императорской охоты. И вот с марта 1881 года — резиденцией российского монарха.
Точнее всех сформулировал причину переезда сюда императора в своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович:
«…Выработав новую политическую программу, Александр III обратился к важному вопросу обеспечения безопасности царской семьи. Он разрешил его единственным логическим способом — именно переехав на постоянное жительство в Гатчинский дворец. Гордость царя была задета: «Я не боялся турецких пуль и вот должен прятаться от революционного подполья в своей стране», — говорил он с раздражением. Но император Александр III сознавал, что Российская империя не должна подвергаться опасности потерять двух государей в течение одного года.
Что же касается его государственной работы, то она только выиграла от расстояния, отделявшего Гатчину от С.-Петербурга. Это расстояние дало Александру III предлог для того, чтобы сократить, елико возможно, обязанности по представительству, а также уменьшить количество визитов родственников.
Император томился на семейных собраниях. Он находил бесцельной тратой времени бесконечные разговоры со своими братьями, дядями и двоюродными братьями. Значительно уменьшилось число различных пышных приемов, раутов, совещаний и балов».
Граф и общественный деятель Сергей Дмитриевич Шереметев писал:
«…Переезд этот в Гатчину очень критиковали… Гатчино, Гатчинский период, времена императора Павла, гатчинцы — все эти звуки переносили в безотрадное время ненормального царствования даровитого, благородного, пылкого, но и злополучного государя. Все это казалось мрачным и без 1 марта.
Конечно, переезд в Гатчину был актом, лишенным всякого оттенка кому-либо понравиться. Нельзя было более решительным образом выказать самостоятельность воли, чуждой всякого колебания. Александр III переехал в Гатчину и не побоялся сравнений и сопоставлений. Не уступал никаким доводам. Он сразу определенно выказался, каким он есть, и не хотел ничем иным казаться. Гатчина ему нравилась и нравилась всегда; переезд совершился просто, естественно, бесповоротно.