В результате ремонтных работ новую императорскую половину оборудовали в течение года.
К окончанию ремонтных работ газовое освещение постепенно заменялось на электрическое. Для этого в малом дворе здания Нового Эрмитажа построили электростанцию, которая в течение пятнадцати лет являлась крупнейшей в Европе. Просуществовала же она вплоть до 1945 года, после чего ее разобрали.
К 1888 году половина императора Александра III в Зимнем дворце включала в себя пятнадцать комнат: Переднюю, Проходную первую, Проходную вторую, Проходную третью, Уборную Его величества, Уборную и Ванную, Кабинет, Гостиную угловую, Гостиную вторую, Библиотеку, Гардероб, две проходные комнаты за гардеробом, Дежурную и Буфет. Располагались все эти комнаты на третьем этаже северо-западного ризалита дворца, причем их ббльшая часть выходила окнами на Неву. Из них открывался вид на Петропавловскую крепость и стрелку Васильевского острова за зданием Биржи и Ростральными колоннами.
На половине Александра III находился и «Собственный Их величества подъезд», который выходил на Неву. Через этот подъезд 31 декабря 1888 года император впервые после обустройства Собственной половины приехал в Зимний дворец. Приехал на бал, которым должен был открыться новый, 1889 год.
В «повестке» на новогодний бал говорилось:
«От двора Его Императорского величества объявляется госпожам статс-дамам, камер-фрейлинам, гофмейстеринам, фрейлинам, господам придворным и всем ко двору приезд имеющим. Его Императорское величество высочайше повелеть соизволил: в будущее воскресенье, 1-го числа января 1889 года, в день наступающего Нового года и празднования рождения Его Императорского высочества великого князя Алексея Александровича, иметь приезд в Зимний Его Императорского величества дворец к Божественной литургии и для принесения поздравлений Их Императорским величествам и Их Императорским высочествам знатным обоего пола особам, гвардии, армии и флота генералам, штаб-и обер-офицерам, губернскому и уездным предводителям дворянства С.-Петербургской губернии, господам чужестранным послам и посланникам, также с. — петербургскому городскому голове, российскому и иностранному почетному купечеству, и прибыть: российским в 11, а чужестранным послам и посланникам в 12 часов дня. Дамам быть в русском платье, а кавалерам в парадной форме; собираться же особам, имеющим вход за кавалергардов, — в Концертном зале, военным генералам, штаб- и обер-офицерам — в Николаевском зале и Аванзале, чужестранным послам и посланникам — в зале Петра Великого, городским дамам и гражданским чинам — в Гербовом зале, городскому голове и купечеству — в Фельдмаршальском зале.
Кавалеры ордена св. апостола Андрея Первозванного имеют на себе цепь сего ордена. 27 декабря 1888 года».
Теплые взаимоотношения с художниками, в том числе художниками-передвижниками, у Александра III сложились еще в то время, когда он был цесаревичем. Александр III считал, что передвижники — творцы национальной школы, и потому взял их под свою опеку.
Товарищество передвижных художественных выставок, возникшее в 1870 году, бросило вызов академическому искусству. Между Академией художеств и передвижниками были очень сложные взаимоотношения, и, казалось бы, Александру III «положено» было стать на сторону академиков, но… «Симпатии к новой русской школе, — отмечал искусствовед и художественный критик Адриан Викторович Прахов, — наконец, привели к тому, что государь совершенно самостоятельно, решительно и открыто стал на сторону «передвижников», в те поры еще боровшихся под знаменем самостоятельности русского искусства, отождествляя ее с принадлежностью к реализму».
В 1871 году начались регулярные выставки передвижников и Александр Александрович сделался непременным посетителем вернисажей. Русская реалистическая школа живописи ему была близка и понятна.
Об одном из таких посещений выставки вспоминал Иван Николаевич Крамской: «…В субботу прошлую приехал и государь с императрицей, приехал из Академии. Был весел, милостив, разговаривал, смеялся, очень доволен, смотрел картину Репина, благодарил, купил 6 картин и, уезжая, сказал следующие замечательные слова: «Как жаль, что я к вам все поздно попадаю на выставку, все хорошее раскуплено. Скажите, когда ваша выставка открывается обыкновенно?» — «На первой неделе поста, в воскресенье…» — «Надо будет на будущий раз устроить так, чтобы я мог приехать к началу. Благодарю вас, господа, прощайте…»