Глава II. НАЧАЛО ПУТИ
В конце июля 356 г. (6 лооса по македонскому календарю, т. е. 6 гекатомбеона – по аттическому) Олимпиада, жена македонского правителя (формально тогда еще, по всей видимости, регента при малолетнем Аминте IV, но вскоре принявшего царский титул) Филиппа II (родом из Эпира, дочь молосского царя Неоптолема), родила сына, получившего имя Александр. Обстоятельства, при которых ребенок появился на свет, впоследствии стали объектом легенд и тенденциозных повествований. Рассказывали [Плутарх, Алекс, 2], что Олимпиада будто бы видела во сне, как ей во чрево ударила молния, а потом из него вырвался огонь, распространившийся вокруг и внезапно исчезнувший. И еще: Филиппу будто бы приснилось, что он положил на чрево жены печать с изображением льва. Говорили, что Александр родился в тот самый день, когда Герострат поджег в Эфесе знаменитый храм Артемиды, что в этот же день Филиппу донесли сразу о трех победах: на Олимпийских играх, над племенем дарданов в Иллирии и о захвате македонянами Потидеи [ср. также: Юстин, 12, 6, 6].
Александр получил воспитание, приличествовавшее молодому аристократу того времени. Нянькой царевича была Ланика, дочь Дропида, сестра его друга Клита Черного, происходившая из знатного македонского рода [Арриан, 4, 9, 3; Элиан, 12, 26]. Первым воспитателем был Леонид, родственник Олимпиады. Леонид отличался строгостью нравов, и Александр не раз вспоминал сурового дядьку; он рассказывал, что тот нередко поднимал на его постели подстилку и гиматий, чтобы посмотреть, не сунула ли ему мать что-нибудь вкусное или лишнее [Плутарх, Алекс, 22]. Из Сирин Александр послал Леониду благовония с пожеланием не скупиться на жертвы богам [там же, 25; Плутарх, Лпофт. Алекс, 4: Плиний, ЕИ, 12, 62]. Еще один воспитатель – Лисимах из Акарнании – имел репутацию деревенщины [Плутарх, Алекс, 5]. Он пользовался симпатиями главным образом потому, что, не мудрствуя лукаво, называл Александра Ахиллом, а Филиппа II – Пелеем. Лисимах сопровождал Александра в походе, и царь даже рискнул своей жизнью ради спасения учителя [там же, 24]; позже Лисимах стяжал себе печальную известность как доносчик, способствовавший гибели Каллисфена [там же, 55]. Среди учителей Александра упоминают также Филиска [Суда, ЦЯлйукпт; Элиан, 14, 11], Алкиппа, обучавшего царевича музыке [Пс. – Каллисфен, 1, 13–14; Юл. Валер., 1, 7], Зевксида [Юл. Валер., 1, 9], математика Менехма [Стобей, 4, 205; Пс. – Каллисфен, 1, 13; Юл. Валер., 1, 6], преподавателя письма Полиника [Пс. – Каллисфен, 1, 13; Юл. Валер., 1, 7]. Существование некоторых из них в современной литературе оспаривается, хотя и без достаточных оснований. Им Алек^ сандр был обязан элементарными знаниями – в музыке, письме, математике; они внушили своему воспитаннику обычные для аристократов манеры и жизненные принципы.
Когда Александру исполнилось 13 лет, воспитателем к нему был приглашен Аристотель, тогда еще сравнительно малоизвестный, но сумевший привлечь к себе внимание Филиппа II. Не исключено, что на выбор Филиппа оказала влияние близость Аристотеля к Гермию, тирану Атарнея [Диоген Лаэрт., 5, 7], с которым македонский царь поддерживал дружеские связи. Однако еще более важной была близость Аристотеля и его семьи к македонскому царскому Дому.
Три года Александр провел вместе с друзьями и сверстниками – Леоннатом, Марсием, Никанором и Гефестионом – в Миезе, слушая лекции учителя, В древности широкое распространение получило письмо (поздняя фальсификация), написанное якобы от имени Филиппа II к Аристотелю, в котором он благодарит судьбу за то, что его сын родился при жизни Аристотеля и может от него получить знания. В этом письме отражается общепринятая в то время высокая оценка роли Аристотеля в жизни будущего царя и полководца. Сам Филипп в знак уважения к Аристотелю восстановил родной город философа (Стагиру), лежавший в развалинах, и вернул туда разбежавшихся или попавших в плен граждан [там же, 5, 4].
Александр высоко ценил Аристотеля и считал знания, полученные от учителя, тем, что отличало его от обыкновенных смертных. По словам Плутарха, «Аристотелем он вначале восторгался и любил его, как сам говорил, не меньше отца, потому что благодаря этому он живет, а благодаря тому – хорошо живет» [Алекс, 8]. Узнав, что Аристотель издал некоторые свои сочинения, Александр обратился к философу с сердитым письмом, где, в частности, писал: «Неправильно ты сделал, издав рассуждения, излагавшиеся изустно: чем же мы будем отличаться от других, если произведения, на которых мы воспитывались, станут общими для всех? А ведь я желал бы отличаться знанием того, что прекрасно, а не могуществом» [там же, 7; ср.: Геллий, 20, 5; Зонара, 4, 8]. В своем ответе Аристотель успокаивал Александра, говоря, что тот, кто не слышал философа, ничего не поймет в его трудах [Геллий, 20, 5]. Александр приказал доставлять Аристотелю материалы для естественнонаучных занятий [Плиний, ЕЙ, 8, 44] и подарил ему из своей добычи огромные деньги: по некоторым сведениям – 800 талантов [Афиней, 9, 398е].
Впрочем, такое отношение к Аристотелю не помешало Александру расправиться с его родственником Каллисфеном, когда тот оказался в лагере оппозиции. Более того, оппозиционность человека, близкого к Аристотелю, несомненно сделала в глазах Александра подозрительным и самого философа. Гибель Каллисфена не способствовала и сохранению у Аристотеля доброго чувства к ученику. Тем по менее «истине их отношения оставались корректными [Плутарх, Алекс, 8]. Аристотель сохранял репутацию промакедонски настроенного деятеля и был вынужден после смерти Александра бежать из Афин, когда там начались антимакедонские выступления. В свою очередь Аристотель придавал большое значение своим отношениям с Александром. Когда последний стал царем, он посвятил ему сочинение о царской власти [Цицерон, Атт., 12, 49, 2; Диоген Лаэрт., 5, 22]. Этот трактат до нас не дошел; не исключено, что именно его имел в виду Плутарх, когда говорил о советах, данных Аристотелем Александру. Возможно, для Александра философ написал и еще одно сочинение – об основании колоний.
К Аристотелю Александр попал, обладая репутацией вдумчивого, сильного, решительного подростка. Известно было, что он расспрашивал персидских послов, прибывших к Филиппу II, об их родине [Плутарх, Алекс, 5], – поступок естественный, если учесть, что он рос в атмосфере разговоров о походе на Восток. Известно было р то, как Александр в ребяческом возрасте укротил коня Букефала, с которым не могли справиться взрослые; отец будто бы сказал ему: „Дитя, ищи себе подходящее царство, Македонии тебе не хватит“ [там же, 6]. К Букефалу Александр был очень привязан и никогда с ним не расставался. Когда во время похода против мардов конь был украден (на берегу Каспийского моря), Александр пригрозил опустошить страну, если его немедленно не возвратят; перепуганные воры поспешили выполнить это требование [там же, 44; Диодор, 17, 76, 5–8]. После смерти Букефала Александр приказал назвать его именем один из городов, основанных во время похода в Индию [Плутарх, Алекс, 61].
В десятилетнем возрасте Александр умел играть на лире, мог читать наизусть произведения греческих поэтов. Увлекался он и театром [там же, 10] и был квалифицированным ценителем изобразительного искусства. Рисовать свои портреты Александр разрешал только Апеллесу, а изготовлять статуи – Лисиппу, величайшим художникам эпохи [там же, 4; Вал. Макс, 8, 11, ext., 2; Плиний, ЕЙ, 7, 125; 35, 92–93; Цицерон, Верр., 4, 60; Сем., 5, 12–13, и др.]. Искусство оказывало на впечатлительного мальчика сильное воздействие. Рассказывали [Суда, Фймьиепт; Плутарх, О судьбе, 2, 2], что, услышав исполнение воинской песни, сочиненной известным поэтом Тимофеем, Александр рванулся к мечу. В творчестве художников и скульпторов Александр также ценил прежде всего героический пафос; именно непобедимым воином изображали его и Апеллес, и Лисипп. Самый известный в древности портрет Александра – это поражавшая его современников картина Апеллеса, где он показан с молнией в руке; картина находилась в эфесском храме Артемиды. Самая известная статуя – Александр с копьем. На дошедших до нас изображениях Александра (знаменитая мозаика из Помпеи, копия конной статуи, изображения на саркофаге Александра) мы видим его в бою с персами, в самые драматические моменты жизни. Названные мотивы могли возникать в иконографии македонского царя только по его желанию и с его санкции. Значительный интерес проявлял Александр и к точным наукам [Стобей, 4, 205].