— Разрешите, а то заражение будет, гангрена!
Артюхов быстро повернулся к Курташову:
— Подави мне скорее вон те огневые точки!
— Слушаюсь!
— Ну, разрешите, перевяжу! — просила Валя.
— Постой, постой! — увертывался от нее Артюхов и, будто забыв о ране, из которой лилась кровь на одежду, на снег, давал указания, пока Курташов с минометчиками устанавливали минометы. — Снег разгреби, чтобы лучше плита легла. Живей, живей!
«Неужели ему не больно? — дивился Матросов. — Терпит».
— Расчеты к бою! — торопливо командовал Курташов. — По пулемету! Заряд — основной. Угломер — тридцать два сорок. Прицел — шесть ноль-ноль. О готовности доложить!
Матросов смотрел на возбужденные глаза Артюхова, и ему казалось, что команда Курташова слишком длинна.
— Первый! — отозвался командир первого минометного расчета и, повторив всю команду Курташова, крикнул: — Готов!
Так же заявил о свой готовности и командир второго расчета.
«Как они долго, как долго!» — думал Матросов.
— Первому! — командовал Курташов. — Одна мина — огонь!
Мина не долетела до треугольника, откуда бил пулемет. Курташов волновался:
— Придел шесть двадцать!
— Разрешите перевязать, — с бинтом в руке топталась Валя около Артюхова, не обращая внимания на пролетающие пули и осколки. Но Артюхов следил за полетом второй мины Курташова. Он довольно усмехнулся, увидев, как мина рванула снег у самого треугольника.
— Стрелять взводом! — повеселел Курташов. — Три мины — беглый огонь!
Мины подавили огневую точку.
— Давай огонь туда! — указал Артюхов Курташову, и сам теперь протянул Вале простреленную руку, устало садясь на пень. Но тут же заметил, как из рукава шинели у Курташова потекла кровь.
— Скорей перевяжи ему, — зло сказал он. — Ишь, разгорячился, не заметает!
Курташов, обычно тихий, застенчивый и неуклюжий, теперь, как ветер, носился от миномета к миномету, уверенным, твердым голосом указывал расчетам данные на подавление огневых точек врага. И когда к нему подошла сандружинница, закричал на нее, сверкая глазами:
— Не путайся тут. Не на танцах!
Тогда Артюхов строго прикрикнул:
— Чего петушишься? Ишь, прохлаждался тут, как на бульваре, не берегся, пока не ранило. Пусть перевяжет!
Курташов сердито глянул на Артюхова. Не берегся? Он мог бы этот упрек вернуть самому Артюхову, но вытянулся и хотел вскинуть руку ко лбу.
— Слушаюсь, — сказал он, а руку так и не смог поднять. Весь пронзенный острой болью, охнув, он тихо опустился на колени.
Матросов успел поддержать его.
Валя разрезала сукно на рукаве шинели Курташова и, перевязывая, сказала, что должна эвакуировать его.
— Куда? — злобно спросил Курташов. — Что я, из госпиталя добирался сюда, чтоб только сутки повоевать и опять в госпиталь?
— Оставь его пока, — сказал Артюхов Вале. — Все равно эвакуировать некуда.
Курташов продолжал свою работу. Иногда он ложился на снег, минуту лежал в оцепенении, потом, опираясь на здоровую руку, приподнимался, всматривался вперед и подавал команды.
Бой продолжался весь день. К вечеру было подавлено десятка два огневых точек, враги вытеснены из половины рощи. Теперь невозможно было продвинуться ни вперед, к Чернушкам, ни назад, к бору, на соединение с остальными подразделениями батальона, отрезанными бушующим на поляне огнем.
Уже накапливались раненые, кончались боеприпасы, а фашисты все усиливали огонь, видно, готовясь к контратаке.
Глава XIX
Спасти комбата!
ечером враг пошел в контратаку. Днем он, видимо, собирался с силами, подтягивая подкрепления, и теперь с лихорадочной торопливостью ошалело лез со всех сторон, окружая рощу, где находились подразделения батальона. Местами красноармейцы отбивались врукопашную, дорожа каждой пулей, каждой гранатой, которые были на исходе.
Порывистый, горячий капитан Афанасьев не мог усидеть на командном пункте и неожиданно появлялся в разных местах рощи, руководя боем. Лицо его было озабоченно. В людях он уверен, но приказ пока не только не выполнен, большая и лучшая часть его батальона находилась под угрозой.
Капитан подошел к Артюхову. С виду Афанасьев был спокоен, но вздрагивающие бледные губы выдавали его волнение.
— Рощу я обратно не отдам, но и к нашим скорей пробиться надо. Как думаешь?
— Если рощу держать…