- Для тебя, бывшего сотрудника МВД, это большое доверие, - морщась от острого запаха пота, исходившего от бывшего коллеги, произнес мусор и, даже не дождавшись согласия, продолжил: - к нам в ГОВД поступил сигнал о нарушениях финансовой дисциплины на вашем "Спецкомбинате". Так вот, твоя задача...
- А пошел ты в жопу, говнюк, - лаконично порекомендовал Солоник. - С ментовкой я давно уже завязал, так что ты, пидар, сам в дерьме копайся, если нравится...
Названный пидаром мусор Пантелеев подумал было впасть в амбицию, но, скользнув взглядом по рельефным бицепсам собеседника, решил этого не делать; во всяком случае - здесь и пока.
- Ну как хочешь, - с нехорошей улыбкой, кривившей нижнюю половину его рта, ответил мент, - смотри, чтобы у тебя неприятностей не было...
Правильно говорят - если неприятности должны произойти, то они произойдут обязательно; тем более если их сулит милицейский опер.
Так оно и случилось... Как-то с приятелем они отправились в парк культуры и отдыха - общепризнанное место съема телок. Ждать долго не пришлось - прихватили двух первых подвернувшихся, недорогих, но душевных и, что главное, - вызывающе сексапильных. Телки были согласны на все, и в первый же вечер. Бывший мент и его компаньон, профессионально оценив их свежесть и дешевизну, усадили девчонок в "жигуль" и повезли в однокомнатную квартиру богатого могилокопателя.
В соответствии с местными канонами холостяцкого гостеприимства была выставлена "поляна", девушки были грамотно напоены и полюбовно разделены. Приятель уединился с той, что назвалась Таней, Саше досталась Катя.
То ли Катя чем-то понравилась ему, то ли девушка, кроме банального траханья, хотела чего-то иного, романтически возвышенного, но так или иначе исподволь приворожила к себе молодого человека. На этот раз Солоник изменил собственным принципам - Катя превратилась в стационарную спермовыжималку, эдакую "скорую помощь": вариант, вполне подходящий при переизбытке в организме органического белка.
Естественно, она не была у него единственной - по мнению Солоника, ничто так не губит современного мужчину, как пошлое постоянство.
Ну а потом прозвучали сакраментальные слова: "Я тебя люблю, давай жить вместе..." Слова эти были произнесены Катей, что вполне естественно для девушки, осознавшей необходимость замужества по перезрелости.
Саша, разомлев до полной потери бдительности, сперва вроде бы и согласился "жить вместе", но потом, осознав бесперспективность третьего брака, справедливо послал наглую б...ь куда подальше. Она обиделась, но перечить не стала. Впрочем, девушка Катя недолго скучала в одиночестве высокий, статный участковый милиционер, из тех, о которых провинциальные девушки уважительно говорят "положительный мужчина", грамотно снятый ею в том же парке, составил Кате достойную пару.
Искренне пожелав молодым тихого супружеского счастья, совета да любви, Саша со вздохом принялся за ее подругу Таню - ту самую, которую они под сняли вместе с Катей и которую трахал его приятель.
Таня оказалась полной дурой - что, впрочем, неудивительно для девушки, регулярно выходящей по вечерам на промысел в парк культуры и отдыха. После первого же сеанса она сообщила о произошедшем лучшей подруге, заодно поинтересовавшись ее ощущениями, чтобы сравнить с собственными. Катя растерянно сопела в трубку, и Таня, приняв ее молчание за одобрение, похвасталась, что под этим невысоким пацаном она кончает по десять раз на день и что он удовлетворяет ее полностью - не то что Катин муж. Ко всему прочему она, вдохновляясь собственным враньем, естественно, присовокупила, что уже подала с Сашей заявление в загс и приглашает на свадьбу.
В Кате закипела дикая слепящая ярость - желание отомстить мужчине, который нагло ее бросил, не женившись, оказалось сильней репутации "порядочной замужней женщины": нет ничего страшней, чем советская б...ь, которой предпочли ее лучшую подругу.
Спустя несколько дней в городскую прокуратуру было подано заявление об изнасиловании, и ничего не подозревавший Солоник с удивлением получил повестку явиться для дачи показаний "в качестве обвиняемого".
И вот теперь, погожим весенним днем, этот самый опер вновь как бы невзначай встретился с несостоявшимся стукачом: по ехидно-торжествующему выражению глаз было очевидно, кто стоял за этой повесткой.
"Когда тебя на зоне блатные в очко трахнут, вспомнишь, как меня в эту самую жопу посылал", - безусловно, профессионал Пантелеев знал, что говорил.
Несомненно, и те три заявления от "изнасилованных", и "свидетельские показания" представляли собой профессионально организованную мусорскую подставу. А Катя послужила лишь катализатором...
Ржавый механизм советского правосудия со скрежетом провернулся, валы медленно завращались, колесики застучали, и теперь, казалось, ничто не могло этот механизм остановить...
Суд над Александром Солоником скорее напоминал работу заводского конвейера, нежели акт торжества правосудия. Саша явился по повестке, переговорил с адвокатом, сел на вытертую до зеркального блеска скамью, выслушал все пункты обвинения. В полупустом зале - несколько близких приятелей, бывшая жена, вторая по счету, старики-родители - слушают судью, прокурора и защиту, вертят головами, ничего не понимая...
Судья - толстая, дебелая баба с маленькими сонными глазками, острыми зубками и круглыми щеками, чем-то неуловимо похожая на хомячка, - задает вопросы, один другого глупей.
Хочешь - отвечай, хочешь - не отвечай, все равно вина твоя для всех уже доказана. Алиби у него не было - какое алиби год спустя? Да разве он и припомнит, что делал вечером в конкретное время конкретного дня?
Классическая подстава... Зато у следователя прокуратуры непоколебимая убежденность в его вине, а главный козырь - свидетельница Катя с ее нелепыми показаниями; злопамятная б...ь надолго затаила обиду на несостоявшегося мужа.
И пусть адвокат настаивает на возвращении дела на доследование, пусть ссылается на грубое нарушение процессуальных норм, общую размытость обвинения и явную сфабрикованность всех свидетельских показаний - ввиду "внутреннего убеждения" доводы защиты кажутся судье несущественными.
Когда наконец все формальности были соблюдены, судья, поправив то и дело сползавшие с переносицы очки в грубой металлической оправе, дежурно спросила:
- Подсудимый Александр Сергеевич Солоник, вы признаете себя виновным?
- Нет, - твердо ответил тот.
Больше его расспрашивать не стали: а чего спрашивать, и так все ясно...
Судьи, посовещавшись для приличия минут пятнадцать, вернулись в зал, уселись, переглянулись и "именем Российской Советской Федеративный Социалистической Республики" приговорили Солоника Александра Сергеевича к восьми годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии усиленного режима.
- С изменением меры пресечения... Взятие под стражу в зале суда, закончила тетка-судья, заодно напомнив о возможном обжаловании.
Сперва он даже не поверил: неужто это о нем? Ему - восемь лет? Его под стражу?
- За что? - в зале завис естественный вопрос, но судья даже не вздрогнула - теперь перед ней был уже не свободный гражданин, хотя и подследственный, а зек - то есть и не человек вовсе.
- Сука ты... - сдавленно прошипел осужденный в адрес судьи, медленно осознавая услышанное, - я и тебя, гадина, трахнул бы во все дыры, будь ты помоложе, посвежей и не такой уродливой...
- Прошу занести это в протокол как угрозу - мгновенно отреагировала судья и, казалось, тут же забыла о человеке, которого она только что обрекла на восемь лет за колючей проволокой.
Да, все было бесполезно - без пяти минут зек Александр Солоник отчетливо понял это, едва взглянул на конвой. Вот сейчас на его запястьях щелкнут стальные наручники, выведут его в коридор, затем - во дворик, где наверняка ждет машина-автозак, именуемая в просторечии "блондинкой". А затем - городской следственный изолятор, где его, бывшего мента, осужденного к тому же по такой нехорошей статье, ничего хорошего не ожидает.