— Какого рожна ты тут делаешь? — спросил я.
Он посмотрел на меня — точнее, примерно на шаг вправо от меня, довольно неловкое зрелище.
— Некуда больше идти, — ответил он. — Помнишь, по завещанию твоего отца меня освободили.
— Верно, — сказал я. — Ты собирался заняться канатным делом.
— Так и было, — сказал он, кивая. — Пятнадцать лет проработал в канатных мастерских в Пирее, пока не накопил достаточно, чтобы открыть свое дело. И хорошо оно у меня пошло.
Я подождал пару мгновений, потом спросил:
— И что случилось?
— Пожар, — ответил он. — Жена, мой мальчик, два парня, которые работали со мной, дом, все материалы и запасы... канатное дело — хитрая штука. На самом деле, это смола не дает канатам гнить. Одна искра и... — он улыбнулся; или, по крайней мере его губы сжались и растянулись, а тело легонько содрогнулось. — Меня вытащили, но могли бы и не трудиться. Оставить меня в живых — попусту тратить добрую еду.
— Мне жаль, — сказал я. — Так почему ты здесь?
Он пожал плечами.
— Ну, там, в Пирее, мне не к кому было приткнуться, я бы умер с голода. Но я подумал, а мальчики на ферме — они могли бы присмотреть за мной по старой памяти. Конечно, когда я добрался сюда и узнал, что все они... . . Кроме Эвдема, а ему досталось не сильно лучше моего. В битве он лишился глаза, знаешь.
— Я знаю, — сказал я. — Это напомнило мне вот о чем: ты не знаешь, где он?
Сир повернул голову в мою сторону.
— Ты не знал? Он... Мне жаль, Эвксен. Он тоже умер. Какая-то болезнь, больше я ничего не знаю.
Я вздохнул.
— Значит, вот оно как, — сказал я. — Значит, остался я один. И ты, — добавил я. — Итак, ты явился сюда и узнал, все они мертвы. Что потом?
— Твою двоюродный брат, Филокарп... Он разрешил мне спать в амбаре и есть с поденщиками. Это было доброе дело с его стороны, я-то ему был не нужен. Но он только рассмеялся и сказал, что я перешел к нему вместе с землей, как старый корень, который проще обходить плугом, чем выкопать. Потом он пришел и сказал, что должен уехать назад в Приену, потому что ты выиграл дело. Он не сказал, что я могу ехать с ним, поэтому я остался здесь.
Я немного подумал.
— Хоть что-нибудь ты можешь делать? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Честно скажу тебе, Эвксен, очень мало.
Он поднял руки и я разглядел следы ожогов даже в этом тусклом свете.
— Я смогу молоть и вращать маслянный пресс, если кто-нибудь будет засыпать оливки. Вот и все.
— Понятно. Хорошим же наследством ты оказалась.
Я откинул клапан сумки и выудил маленький, полупустой кувшин терпкого вина, который составлял мне компанию по дороге из города.
— Вот, — сказал я. — Угощайся.
Он нащупал кувшин обеими руками и сделал глубокий глоток, оросив вином подбородок.
— Только ты и я, — повторил я. — А я так долго сюда добирался.
Он нахмурился.
— Я не понимаю, — сказал он.
— Не переживай, — ответил я. — Слушай, ты можешь и дальше спать в амбаре, а я прослежу, чтобы ты не голодал. Чем ты занимаешься целыми днями?
— Немногим я могу заняться. В основном просто сижу.
— Довольно скучно, должно быть.
— Так и есть, — сказал он. — Но есть вещи и похуже скуки. Спасибо тебе, Эвксен.
— Забудь, — сказал я. — Не то чтобы я тебя облагодетельствовал.
Он снова улыбнулся.
— Это еще как посмотреть, — сказал он.
Вот так, мой юный друг, после странствий длиной в жизнь и погони за удачей я наконец добился того, что всегда было моим самым сокровенным желанием: удела и достоинства благородного афинянина. Забавно; кабы я знал, что все, что для этого требуется — это дожить до сорока одного, не умерев в процессе, я бы мог остаться дома и болтаться на агоре, зарабатывая на жизнь враньем, а не обучать царских детей или основывая города, и может быть, в таком случае множество людей было бы живо до сих пор — скифов, иллирийцев, греков... Это если не считать изрядного количества персов, мидийцев, бактрийцев, каппадокийцев, армян, гедросиан, дрангиан, рыбоядных эфиопов (называемых так, чтобы отличить их от других эфиопов, которые живут в Африке), азиатов, массагетов, египтян и индийцев, чьи смерти, по всей видимости, частично и на моей совести. Припоминаю рассказ о некоем дикарском царе, который замостил дорогу, пролегающую через его царство, черепами своих врагов. Я могу похвастаться достижением почище. Я добрался от Паллены до Паллены через Македонию и Ольвию, шагая по дороге из трупов моих родственников и друзей.