Все это, однако, пустяки по сравнению с тем, на что он оказывается способен, когда Алексей снова страдает неукротимым кровотечением. А это означает: сутками острые боли в пораженных конечностях, которые сильно опухают, становятся негнущимися и ущемляют нервы, высокая температура, бессонные ночи для Алексея и царицы, и зачастую недельные страхи за жизнь наследника. Врачи могут лишь облегчать боль компрессами, помочь они не в состоянии.
О Распутине говорят, что благодаря знанию трав он способен исцелять болезни и снимать боли. Когда после очередного ранения Алексею снова грозит кровотечение, вызывают Распутина.
«С первого мгновения, когда Распутин появляется у постели больного наследника, — сообщает позднее комендант дворца, генерал-майор Воейков, — наступают улучшения в его состоянии…» Видимо, оказалось достаточно, что Распутин пробормотал несколько молитв и произвел Алексею энергичное внушение. Для Александры в этом нет ничего необъяснимого: она приписывает успех исключительно молитве Распутина, он для нее, несомненно, «святой человек».
Сестра Николая, Ольга, сообщает о другом случае в 1907 г., через год после первого посещения Распутиным двора; теперь понятно, почему некоторые не могли не поверить в чудо — или в чудотворную силу Распутина:
«Алексею едва исполнилось три года, и, играя в царскосельском парке, он упал. Он даже не заплакал, и ранку у него на ноге едва можно было назвать большой, все же падение вызвало внутреннее кровотечение, и спустя несколько часов он уже страдал сильнейшими болями. Царица позвала меня, и я сразу же пришла к ней.
Это был первый кризис из тех многих, которые последуют. Бедный ребенок лежал, маленькое тело скорчилось от боли, нога ужасно распухла, под глазами появились темные круги. Врачи были беспомощны. Они испуганно переглядывались, как и все мы, и беспрестанно о чем-то шептались. Казалось, будто ничего нельзя поделать, и через несколько часов была утрачена всякая надежда. Было уже поздно, и мне посоветовали отправиться к себе.
И вот Алики послала известие Распутину в Петербург. После полуночи он приехал во дворец. Утром я не могла поверить своим глазам: малыш был не только жив, но и здоров. Его перестало лихорадить, глаза были ясными и чистыми, от опухоли на ноге не осталось и следа! Ужасы минувшей ночи казались невероятным кошмаром. От Алики я узнала, что Распутин даже не прикоснулся к ребенку, но лишь постоял у подножия кровати, молясь…»
У Александры не оставалось больше сомнений: молитвы «старца» были услышаны. Это божий человек, посредник между Ним и миром. Во всяком случае, святой.
Для других — это действие гипноза, который Распутин мог применять с таким совершенством. С XIX в. в Европе ведутся научные и практические работы в этом направлении. В России, впрочем, в это время уже известен Зигмунд Фрейд, а также произведения австрийского врача и писателя Артура Шницлера, использующего в своей литературной деятельности мотивы игры с гипнозом и его воздействиями — только Александре ничего об этом не ведомо.
Вскоре весь Петербург говорит о гипнотическом «искусстве врачевания» Распутина. Эксцентричный молодой князь Феликс Юсупов решается испробовать его на себе. Он объявляет Распутину, что болен, и просит о помощи:
«Старец, как величают его по аналогии с почтенными странниками-проповедниками, уложил меня на диван, стал передо мною и, пристально глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее, голове. Потом он вдруг опустился на колени и, как показалось, начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно, так низко он наклонил голову. В такой позе он простоял довольно долго, затем быстрым движением вскочил на ноги и стал делать пассы. Видно было, что ему известны некоторые приемы, применяемые гипнотизерами. Сила гипноза Распутина была огромная. Я чувствовал, как эта сила охватывает меня и разливается теплотой по всему моему телу. Вместе с тем я весь был точно в оцепенении: тело мое онемело. Я попытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон, как будто под влиянием сильного наркотического средства. Лишь одни глаза Распутина светились передо мною каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг. Этот круг то удалялся от меня, то приближался, мне казалось, что я начинаю различать и видеть глаза Распутина, но в эту самую минуту они снова исчезали в светящемся кругу, который постепенно отодвигался. До моего слуха доносился голос «старца», но слов я различить не мог, а слышал лишь неясные его бормотания.